Не чужие дети

– Может быть, вина? – предложил Азаров всем, включая меня. – Отметим сделку.

Японцы идею поддержали. Михаил подозвал официантку и заказал две бутылки сухого красного.

– Ты пьёшь красное вино? – уже сделав заказ, поинтересовался он у меня. – Или заказать тебе что-то другое?

– Не нужно, – с трудом сдерживая раздражение, ответила я. – Я не пью на работе.

Азаров никак не отреагировал, а у меня в кармане завибрировал телефон. Опять! Вина хотелось сильно. Весь день я провела в дичайшем напряжении, за последние полчаса воспитательница прислала мне уже несколько сообщений с жалобами на Костю и вопросом, когда я заберу детей.

Садик хоть и был частным, к дорогим не относился. Самый бюджетный и более-менее приличный по отзывам, что мне удалось найти вблизи дома.

Телефон завибрировал ещё раз. Да что случилось?! Чувство было, что он жёг меня через карман. Что-то с Дашей? С Костей? Что, если это важно, а я сижу тут без особенной надобности? Всё, что я сделала за вечер, – это подала Азарову пару бумажек.

Вино принесли быстро. Михаил приподнял бокал.

– Русская традиция, – улыбнулся он, продемонстрировав свою проклятую ямочку на щеке. Прям сама душевность!

– Простите, я на минутку. – Я встала из-за стола.

Михаил посмотрел с вопросом и недовольством. Но это заметила только я, как и его неозвученный приказ сесть на место.

– Я на минутку, – повторила с нажимом.

– Хорошо. На минутку.

Сволочь! Бросившись к уборным, я мысленно повторила это сотню раз. Не удержалась и обернулась на столик. Мой новоиспечённый босс посмеивался, а о том, что я сидела рядом, напоминал только полупустой стакан с водой.

Едва дверь туалета закрылась, я вытащила телефон. Сообщение с просьбой назвать точное время и два пропущенных вызова от воспитательницы. Сразу же перезвонила.

– Алло! Я же сказала, что сегодня буду поздно.

В трубке раздалось недовольное ворчание.

– Время восемь. Я всё понимаю, Есения, но у меня есть семья. Я не могу сидеть с вашими детьми всю ночь.

– Я же сказала, что оплачу ваши услуги дополнительно. У меня проблемы на работе. Пришлось задержаться, – сказала, про себя окрестив воспитательницу стервой.

Как подарки получать, так она первая, чуть ли не в глаза заглядывает бежит. И карман для левака тоже подставляет с удовольствием. А тут семья у неё. Ценник себе набивает!

– Хорошо, я подожду ещё час. Больше не смогу.

Я чуть зубами не заскрипела от злости. Но ругаться с ней – себе дороже. Пришлось собрать выдержку, которой к концу дня уже не осталось.

– За час я успею. Скоро буду.

Только я хотела попрощаться, дверь распахнулась с такой силой, что грохнула о косяк. В туалет, поддерживая друг друга, с пьяным визгом и хохотом ввалились две мадамы. У одной зазвонил мобильный, и она невпопад заголосила, подпевая Аллегровой. К ней сразу же присоединилась вторая.

– Ты что скучаешь? – Та, у которой был мобильный, остановилась возле меня. – Давай с нами! Гуля-а-ай шальная императрица…

И опять визг. Мой собственный телефон молчал, хотя вызов продолжался. Вот чёрт!

– Я жду вас, Есения Викторовна, – сказала воспитательница сухо. – Через сорок минут мне нужно уйти.

– Вы же говорили, через час.

– Через сорок минут, Есения Викторовна. Будьте добры, заберите детей. Из-за вас я и так потратила своё личное время.

– Сука, – процедила я, нажав на отбой.

Пьяные бабенции продолжали смеяться, и их смех разрывал череп.

Всё, хватит с меня!

Решительно, с намерением уйти сейчас же, я вернулась к столику. Не отпустит – напишу заявление. Смеяться и издеваться над собой я не дам. Хочет Азаров удовлетворять свои амбиции – пожалуйста. Только не за мой счёт.

Чтобы не привлекать лишнее внимание, я вернулась на прежнее место. Но только собралась сказать, что больше оставаться не могу, Азаров сделал это первым.

– Когда я говорю, что у тебя минута, у тебя минута, Есения, – очень сдержанно сказал он на русском. Со стороны могло показаться, что он говорит ласково, только это было не так.

– Извините, – ответила я сухо. – Там была большая очередь.

Хватит с меня! Я ему не марионетка. И писать в трусы на полпути в туалет точно не стану, хоть минуту он мне на это даст, хоть полминуты!

– Ладно, – он вдруг усмехнулся уголком губ, – собирай бумаги. Через пять минут поедем. Дальше наши партнёры справятся сами.

***

На этот раз, когда я садилась в машину, колготки меня не заботили. И всё ли я сделала, уходя из офиса, тоже. Я чувствовала себя уставшей и бессмысленно использованной.

– Зачем я потребовалась вам на этой встрече, Михаил Григорьевич? – спросила я без особого выражения. Желание ругаться исчезло. – Вы же сами отлично знаете японский.

– Хотел проверить в деле.

Я повернула к нему голову. Он сидел, откинувшись на спинку, и на меня не смотрел. Чёрные, чуть длинноватые волосы завивались лёгкими волнами, падали на виски и шею. Пиджак был расстёгнут, верхняя пуговица рубашки тоже.

Я всегда испытывала подъём, когда проделанная мной работа давала положительный результат. Для меня это было стимулом двигаться дальше. Сейчас же не было ничего, кроме усталости и подавленности. Проверяльщик фигов! Да плевать ему на всё и всех, кроме себя!

– Ну и как? Проверили? Что впишете в личное дело?

– Пока ничего. Время покажет. – Он повернулся.

Это было ожидаемо, но меня как будто врасплох застигли. Всё его взгляд. Пристальный, прожигающий до внутренностей, ощупывающий подсознание.

– Вам кто-нибудь говорил, что вы – манипулятор?

– Нет. Догадываюсь, что кое-кому хотелось, но смелости не хватало.

– Вы – манипулятор, Михаил Григорьевич, – сказала я, не чувствуя страха. Нет, это даже не усталость – апатия.

– Приму к сведению.

– Примите. Как понимаю, личного дела у вас нет, но, если что, сделайте где-нибудь пометку. Можете прямо сейчас. Время ничего не изменит.

– Не забывайся. Утром ты готова была плясать передо мной, чтобы я оставил тебя в компании.

– Нет, – возразила я с прежней апатией. – Я всего лишь откровенно сказала, что и как есть. Пляшут русские народные танцы на сцене. Я к этому отношения не имею.

Глаза его стали темнее прежнего, линия губ изломилась, но это была не улыбка. Если бы он сказал, что я уволена, это бы меня не удивило. Более того, отчасти я даже ждала этого. Я потратила личное время, до предела сконцентрировалась за те несчастные минуты, что у меня оставались до встречи. Я хотела сделать свою работу, и сделать её хорошо! Да пусть катится к лешему и со своими дурацкими правилами, и с проверками!