Не доверяй мне секреты

Ах, Юан. Не могу поверить, что он скрыл от меня аборт Орлы. Не понимаю. Ей было всего шестнадцать лет, в этом возрасте часто делают ошибки. Я бы помогла ему, я бы его поддержала. Вот уже две недели я тяну одну и ту же песню про Орлу и про ее мотивы, про то, что это была моя проблема, а не его, а он все это время хранил свою тяжелую тайну.

Вдруг на капот машины вспрыгивает рыжий кот. Холеный такой, ухоженный, усаживается и принимается умываться: лижет лапу, потом трет ею за ушами. Совершенно доволен собой. Потом прекращает и смотрит на меня сквозь ветровое стекло.

– Моя семейная жизнь на грани катастрофы, но, слава богу, я никого не убивала, – говорю я ему. – Так что все относительно.

Впервые с тех пор, как Орла позвонила мне, меня больше не мучит ощущение нависшего надо мной неизбежного и грозного рока. Наблюдаю за котом. Он ходит взад-вперед по капоту, смотрит на улицу. Время от времени жалобно мяукает, потом вдруг спрыгивает и мчится сквозь живую изгородь в соседский сад.

Собираюсь уже завести двигатель, но вспоминаю, что нужно проверить телефон. Юан прислал текстовое сообщение. Гляжу на время, когда он послала его, сверяюсь с часами. Сорок пять минут назад. Пытаюсь до него дозвониться, но его мобильник переключен на прием текстов, и тогда я срочно еду к дому Орлы. Машины Юана рядом не видно, однако окна в доме светятся. Еще только три часа дня, но все небо затянуто мрачными тучами. Над морем, где-то в нескольких милях, уже идет дождь. Ветер усиливается, возвещая приближение ненастья, и волны весело пляшут, словно предвкушая радость грозы. Воздух дрожит, чайки сбиваются в стаи, с раскрытыми клювами пикируют и садятся на крохотные, в несколько дюймов, скальные уступы, где едва могут поместиться их лапки, машут крыльями, пытаясь удержаться.

Стучу в дверь. Открывает Орла:

– Боже мой! Кого я вижу!

Она разодета в пух и прах. Красное атласное платье, плотно облегающее грудь и бедра, с разрезом до бедра с одной стороны. На шее короткое ожерелье из черных бус, и в тон ему серьги, свисающие чуть ли не до ключиц. Волосы зачесаны вверх произвольной копной, но это на первый взгляд, поскольку отдельные локоны выбиваются именно там, где это надо, чтобы подчеркнуть изящество ее скул. Уж не знала ли она заранее, что Юан явится к ней?

– Я не к тебе пришла. Мне надо поговорить с Юаном.

Я уже вижу его, он стоит за ее спиной.

Но при моем появлении на лице Юана что-то незаметно особой радости. Он выходит из дома, и мы с ним отходим в сторонку.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он.

– Я только что узнала кое-что интересное. Моника рассказала. Она сказала, что Роза погибла не по моей вине, – задыхаясь, говорю я. – Она вернулась в палатку раньше меня. И когда я ложилась, Роза была уже в спальном мешке.

С нетерпением жду радости на его лице, но оно остается непроницаемым.

– Юан! – трясу я его. – Ты слышал, что я сказала?

И снова ноль эмоций.

– А Моника вполне уверена в этом?

– Абсолютно! Она ведь тоже была там. И все отчетливо помнит. Ты же знаешь Монику, она всегда все помнит и никогда ничего не перепутает. Ну разве это не здорово? – Я снова трясу его. – Юан!

– Да, пожалуй, – говорит он, правда без особого энтузиазма, и смотрит мимо меня, куда-то вдаль, где набирает обороты шторм, где со стороны моря на нас мчится настоящая буря.

А вот и первая капля дождя падает мне на голову.

– Разве ты не понимаешь, что это значит?

А он все молчит, озабоченно глядя на горизонт.

– Это же значит, что мы с тобой можем плюнуть на это дело.

Опять нет ответа.

Я беру его за руку:

– А почему ты мне ничего тогда не сказал?

Глаза его быстро возвращаются ко мне.

– Про Орлу и ее аборт. Тебе надо было все рассказать мне.

Он расслабляет стиснутые челюсти. Если б я не знала, что к чему, я подумала бы, что он с облегчением вздыхает.

– Не думала, что у нас с тобой есть друг от друга секреты.

Глаза его вдруг тускнеют, даже цвет меняется, был голубой, а стал какой-то лиловый. И лицо сразу становится грустным-грустным.

– Не мне, конечно, осуждать людей, если они что-то скрывают, но от тебя у меня никогда тайн не было.

Он прокашливается.

– Это все было давно… да если честно, я никогда не верил, что ребенок мой. Думаешь, она только со мной спала? Сама знаешь, какая она, ей ни в чем верить нельзя.

Я киваю.

– Понимаю. Ты дорого за это заплатил. Всего лишь раз переспал с ней… ты мне сам говорил. – Умолкаю и снова пытаюсь поймать его взгляд. У меня такое чувство, будто он что-то недоговаривает. – Всего разок, правда?

– Да, когда ездили на экскурсию в пещеры.

– Понимаешь…

Я не решаюсь продолжать, боюсь. Дождь усиливается, я устала и отчаянно хочу домой. Хочу как можно скорей убраться подальше от Орлы, но сначала надо сказать Юану, что между нами все должно быть кончено.

– Я всегда любила тебя и в глубине души всегда буду любить, – говорю я и беру его за руку. – Но я хочу сохранить семью, Юан. Хочу, чтобы Пол простил меня. – «И чтобы мы поскорей уехали в Австралию». – Хочу, чтобы все снова было как прежде, как должно быть.

– Звучит как прощание, – делает он попытку рассмеяться. – Что это с тобой?

– Надо как-то жить дальше…

– Друг без друга? – На лице его обида, страдание и скепсис. – Мы с тобой это уже пробовали.

– Знаю. Но Моника тебя любит, и ты любишь ее. Знаю-знаю, любишь. А что касается того, что было между нами… – Я качаю головой. – Эта дорога ведет в никуда. Я надеюсь, что Пол простит меня и мы снова заживем как прежде. Ему предоставили творческий отпуск на год, и мы уезжаем в Мельбурн. В августе.

Он делает шаг назад, а потом почти сразу шагает опять ко мне:

– Грейс!

– Мы упустили свой шанс, когда были молоды. А он у нас был. И ничего теперь не поправить.

Ветер так и свистит в ушах. Я прижимаюсь к нему.

– Если продолжать наши отношения, чувство вины измучит нас, истерзает, разъест наши души, а если прекратим, но каждый день будем видеть друг друга, это тоже мука, хотя и другого рода. Лучше сразу порвать, расстаться, разъехаться окончательно, раз и навсегда.

– Дети уже почти взрослые…

– Мы уже говорили об этом! – Я едва не срываюсь на крик. – Я не могу предать мужа… как, впрочем, и ты жену.

– Грейс, – умоляюще говорит он и берет меня за подбородок, – я люблю тебя.

Я бы покривила душой, если б сказала, что не чувствую искушения сдаться, бросить все, бросить Пола и уйти к Юану, – соблазн очень велик. Но в глубине души понимаю, что это чистое безрассудство. Такие вещи всегда плохо кончаются. Дети уже почти взрослые, но все равно им еще нужны родители, нужна твердая почва под ногами. Тем более что и у него прекрасная семья, и у меня тоже. Я не могу бросить Пола, я люблю его, и я не хочу оставаться с Юаном, если за это нужно заплатить разбитым сердцем Моники. Я хочу, чтобы жизнь наша продолжалась, как и раньше. А сейчас хочу начать все с новой страницы, начать новую жизнь, в другой стране, где и я уже буду совсем другая – лучше, чище, чем была прежде.