Не графиня поневоле

Я постояла пять минут, пока слуга приблизился, затем мы зашагали рядом.

— Ищем графа Сангиана, — сообщила я ему. — Он вчера уехал именно сюда, до сих пор от него ни слуху, ни духу. Даже если его схватили, конь-то по крайней мере должен рядом быть.

— Должен, — согласился Ганс, срезая острым ножом мешавшие проходу ветки. — И если его лошадь тут, она меня узнает, поверьте.

И действительно, сделав еще сотню шагов, мы услышали лошадиное ржание. Вскоре на свист Ганса прибежала сама кобылка: рыжеватой масти крепкое животное.

— Аврора! — обрадованно погладил Ганс лошадку по атласной щеке.

— А хозяин твой где? — тоже обратилась я к умному зверю.

Та посмотрела на меня черными блестящими глазами и будто поняв, устремилась вглубь зарослей. Мы побежали следом.

Примерно через пятьдесят метров в неглубоком овраге был обнаружен лежащий на земле граф, не подающий признаков жизни.

Глава 38

Я бросилась к графу, который выглядел самым настоящим трупом. Перепуганная сама почти до смерти, я была уже готова лечь с ним рядом и так остаться.

— Госпожа, госпожа, он жив, дышит еще, — я очнулась от тихого радостного восклицания Ганса, который, приложив ухо к груди графа, прислушивался к его дыханию.

Я тут же вскочила. Помирать резко расхотелось. Еще повоюем, пожалуй!

— В карету его! — приказала я и первой взялась поднимать раненого.

Как оказалось, на боку под окровавленной рубашкой у бедняги зияло отверстие, нанесенное чем-то острым.

— Глубокая рана, — заметил Ганс, когда мы, едва дыша, дотащили графа до кареты и осторожно там уложили. — Надо к искусному доктору.

— К Трисмегисту, — распорядилась я.

Наконец раненый был водружен в карету. Сев рядом, я придерживала его, поскольку без сознания он мог свалиться на пол в любой момент. Аврору Ганс пристегнул бежать следом.

Карета затряслась по грунтовке, граф время от времени постанывал, я с трудом, но удерживала его. Хотя он было довольно тяжел, если честно, и массивен. Однако, как говорится, своя ноша не тянет. А то что Санген — моя ноша, я в глубине души уже не сомневалась. Хотя признаться открыто в этом ему пока не могла.

— Как он там, госпожа? — время от времени выкрикивал Ганс, погоняя коней.

— Держится, — отвечала я. — Давай быстрей.

И карета неслась дальше.

Меня занимал вопрос, кто же ранил графа. Неужели Арида? Или, может, принц? Если наследник короны влюбился в негодяйку и думая, что защищает ее, вполне мог бы и пырнуть графа. Но как же подло поступил это неведомый враг, кем бы он ни был. Бросить умирающего в овраге на верную смерть, беспомощного…

Спустя час мы достигли Петары. Быстро проехав по мощеным городским улочкам, остановились возле лавки Трисмегиста. Только бы дома был, молила я про себя.

К счастью, лекарь оказался дома. А едва услышав, что граф ранен, бросился помогать вытаскивать его из кареты.

Вскоре раненый уже был водружен на очищенный от склянок лабораторный стол, а Трисмегист осматривал рану. Я внимательно следила за выражением его лица, пытаясь понять, насколько плохи дела.

Трисмегист снял с граф сюртук, окровавленную рубашку, очистил кожу от запекшейся крови и склонился над раной. Спустя минуту разогнулся и произнес одними губами:

— Вовремя приехали. Еще бы полчаса и все.

Затем, не проронив больше ни слова, принялся обрабатывать рану, зашивать, смазывать какими-то пахучими мазями.

Я все это время почти не дыша сидела в глубоком кресле, старясь себя сдерживать, чтобы не приближаться к столу. Я понимала, что только помешаю, но сидеть вот так было невыносимо. Ганс, бледный и расстроенный, застыл статуей в углу возле двери, тоже не сводя глаз с лежавшего без движения графа.

— Готово! — произнес Трисмегист, закончив реанимационные мероприятия.

Затем тяжело вздохнул и принялся снимать тонкие перчатки, как нейрохирург, только что прооперировавший смертельно больного.

— Что сейчас делать? — наконец-то я могла вскочить на ноги.

— Его надо поместить в чистое помещение, обрабатывать рану, кормить бульонами и ждать, когда очнется. — монотонно давал наставления Трисмегист. — Думаю, ваш дом для этого подойдет идеально. Там множество слуг, будет кому за ним присмотреть.

— Я сама за ним присмотрю, — произнесла я. — Буду делать все, что потребуется.

— Ну-ну, — чуть насмешливо откликнулся Трисмегист. — Ваше дело, конечно. Но предупреждаю, что осуществлять некоторые процедуры вам будет не слишком приятно.

Я непонимающе посмотрела на него.

— Ну, естественные нужды, — нетерпеливо пояснил лекарь и выразительно посмотрел на Ганса.

Тот словно очнулся и поняв, о чем речь, быстро закивал:

— Конечно, безусловно, этим займусь я.

Я чуточку смутилась. Об этой стороне ухода за больным я как-то не подумала.

— Больного держать в тепле и чистоте, — на прощание сказал Трисмегист. — Первое время я буду навещать его.

Он вытащил из кладовки носилки и вдвоем с Гансом они доставили раненого в карету. Я шла следом, думая: ведь надо предупредить Трисмегиста, что его возможно скоро арестуют. Но я так боялась… Боялась, что он моментально отчалит обратно в Хасадское королевство, оставив графа умирать. Ну и меня тоже приговорив заодно.

— Я знаю, что за мной скоро явятся, — произнес Трисмегист, когда я уже заносила ногу, чтобы сесть в карту, так и не решившись ничего ему рассказать. — Поэтому спрячусь. Но навещать больного буду, как и сказал. По ночам.

Я кивнула, покраснев. Все-таки надо было самой сказать ему, а то сейчас лекарь будет думать, и справедливо, что я утаиваю от него информацию.

— Откуда вы знаете? Маму уже взяли, маркиза Агастьяна тоже. Кажется, они в тюрьме, — прошептала я.

— У меня свои источники, — усмехнулся Трисмегист. — Намекну только, что многие знатные особы, приближенные к королю — мои давние клиенты.

Ясно. Что ж, это хорошо, что он уже знает. Будет время принять меры.

— Вы меня застали вовремя, — продолжил лекарь. — Я ведь черед двадцать минут собирался уже убраться в одно укромное местечко… Ну, не будем терять время, до встречи.

Он помахал мне согнутыми длинным пальцами, затем и быстро развернувшись, зашагал к лавке.

— Давай, Ганс, — стукнула я по стенке кареты. — Только осторожней.

До дома мы добирались полтора часа, хотя располагался он недалеко. А все потому, что трясти раненого было нельзя. Я до смерти боялась, что свежезашитая рана откроется, и швы разойдутся. Однако ничего такого не случилось, граф был доставлен в мой дом во вполне целом состоянии.