Не хочу в рюкзак

— Пошли обратно, — разбитым голосом сказала Мария Степановна. — Ребята говорили, что он хлеб копил...

«Копил... Значит, не вчера решился на побег». Но легче от этой мысли не стало. Наоборот. Как же так? Все это время Лида была слепа — не видела, что Капустин в мыслях уже далеко от нее, от ребят, от «санаторки»... Еще вчера можно было отвлечь его, попытаться отговорить... А тут еще собрание в беседке! Наверняка это был последний толчок.

— Да, да, вы правы! Пойдемте, — сказала Лида.

Они вылезли на крутой берег и зашлепали по асфальтированной дороге. Лида и Мария Степановна замерзли и шли, прижавшись друг к другу.

— Возьмите мою куртку, — предложила Лида.

— Нет, нет! Мне хорошо... — ответила Мария Степановна и вдруг призналась: — Завидую вам... Вы молоды, в вас есть уверенность, вы нравитесь людям...

— Вы ошибаетесь, — возразила Лида.

— А я... все давно прошло. Остался какой-то комплекс знаний, выработался строгий голос.

А вот с душой что-то случилось... Тяжело так жить.

— Мария Степановна, голубушка! — воскликнула Лида, проникаясь к ней состраданием. — Да ведь вы не правы, все у вас есть!..

— А диплом? — горестно спросила Мария Степановна.

— Диплом? — удивилась Лида. — Разве?.. Но ведь это же не проблема!

Лида вдруг поняла, почему Мария Степановна никогда не спорит, не протестует...

Стало жаль Марию Степановну. Она увидела ее другим человеком, и этот человек был ближе, понятнее. И вместе с тем страшнее в своей пассивности.

Остаток ночи они провели в дежурке; не уходили домой и ждали рассвета, словно он должен принести утешительное известие.

Утром, еще до побудки, пришел директор. Вызвал машину и сказал Лиде:

— Надо осмотреть побережье. Установите связь с детскими комнатами милиции. Богдан Максимович уже звонил.

Мария Степановна провожала Лиду. Она стояла на крыльце возле директора и с надеждой глядела на девушку.

— Все будет хорошо, — Лида ободряюще улыбнулась Марии Степановне.

Та послушно закивала головой.

Директор, едва Лида села в машину, повернулся и пошел в школу. Мария Степановна потопталась нерешительно, виновато кивнула Лиде и побрела следом за директором.

С ребятами Лида не смогла проститься. Едва успела заехать домой переобуться.

Маленький автобус лихо развернулся на перекрестке и, выпустив светло-голубую струйку дыма, устремился в путь.

XV

Третий день запыленный автобус колесил по дорогам Причерноморья. След Вити Капустина уводил все дальше и дальше: к Туапсе — Сочи. Худенького вежливого мальчика в суконном костюмчике хорошо запомнили в небольших поселках. Он спал на скамейке, покупал газированную воду, подолгу отсиживался в скверах.

Лида побывала во многих детских комнатах милиции, и ей начало казаться, что весь мир полон убежавших мальчиков. То о розысках просили родители, то беглецы сами являлись, не захотев больше путешествовать, то их находили на причалах или железнодорожных станциях. Какая неведомая сила заставляла мальчишек срываться с места и стремиться в неизвестный им

мир?

Несмываемая вина лежала на взрослых за все эти побеги и неприютное кочевье от вокзала к вокзалу. Лида ощущала, как ее собственная вина перед Капустиным — даже не вина, а недогляд — с каждым днем разрасталась. Она не представляла, что может вернуться без Вити, и все откладывала возвращение в школу.

Наконец к исходу третьего дня она узнала, что на станции Лабинской задержан мальчик, по всем приметам — Витя.

Воспрянув духом, Лида растормошила сонного шофера:

— Вставайте! Едем в Лабинскую!

— В Лабинскую так в Лабинскую, — флегматично согласился шофер, пожилой спокойный армянин.

Он не верил в успех поисков. На этот счет у него было собственное мнение: есть соответствующие органы, пусть они и ищут. А учительницы должны учить детей.

Лиде же не терпелось.

— Скорей! — упрашивала она шофера.

— Нэльзя скорей! — качал тот седовато-черной головой.

— Отчего же?!

— Машина новий... Жалко.

— Опоздаем!

— Говорю — нэльзя.

Лида отступила. До самой станции ехали молча. Сломленная ожиданием, усталостью и дорогой, Лида откинулась на спинку и закрыла глаза.

В милицейскую комнату, однако, Лида не вошла, а влетела.

За столом сидела женщина в милицейской форме. Коса, обвитая по-старорусски вокруг головы, делала ее лицо очень молодым и привлекательным.

— Я из санаторно-лесной школы. У нас пропал мальчик, а у вас... вроде бы нашелся? — виновато-просительно обратилась Лида.

— Мальчик? Проверим.

Она встала из-за стола и твердым воинским шагом дошла до двери, выглянула и крикнула кому-то:

— Пожалуйста, приведите детей! И вернулась за стол.

Лида, чувствуя, что ноги ее не держат, опустилась на лоснящуюся скамейку у стены.

Вошла белоголовая, с бойкими зелеными глазами девочка лет тринадцати.

— Здравствуй, Катерина! — сказала ей строго женщина. — А где второй?

— Он зашел... Его приведут.

— А-а... Ясно. Подождем?

— Ну, конечно! — горячо отозвалась Лида. Катя села на стул, поближе к столу, и принялась листать журналы.

Во второй раз скрипнула дверь, и — Лида не поверила своим глазам! — в комнату вошел тот самый мальчишка, который заставил ее купить черепаху. Только теперь он был худой, измученный, курчавые волосы отросли и свалялись.

Лида подалась к нему, охваченная жалостью и непониманием. Мальчишка узнал ее.

Неподдельный страх исказил его лицо. Он прыгнул в сторону и, забившись в угол, отчаянно закричал, мешая русские и греческие слова:

— Не поеду! Зачем приехала?!.. Отец бил... Хримата, хримата дай!.. Не поеду!..

Женщина, очень удивленная неожиданной сценой, подошла к ним:

— Ваш? — спросила она. — Что же он кричит?

— Н-нет, — с запинкой ответила Лида. — Не мой, но... он, кажется, кричит правильно... Отец бил его, заставлял добывать деньги; а ему это не нравится. Он и убежал...

От негромких голосов людей, которые не грозили и не приближались к нему, мальчик немного успокоился.

— Как тебя зовут? — спросила Лида. — Ты мне поверь: я здесь нечаянно и отцу твоему ничего не скажу!