Не ходи к гадалке, Лиззи!

брызнули стекла в коридоре, и Джек пригнулся, пытаясь спрятаться от града осколков. Керн подскочил к бандиту и опустил тяжелый кулак ему на голову.

— ты хоть под руку мне не ори, а то ведь действительно прибить мог по неосторожности. Я же легонько, — с недовольным видом пробасил Керн, убедившись, что головорез без сознания и больше не опасен.

— Да твое «легонько» на тот свет с одного удара отправит, — потирая бок, буркнул Габриэль и подошел к нему.

Лиззи обессиленно прислонилась к стене, слушая их привычную перепалку. На лестнице раздавались чьи-то торопливые шаги, громкие испуганные голоса. На полную мощность вспыхнули магические светильники, ослепляя ярким светом.

— Эй, вы там живые? — раздался тихий голос роуз.

О ней в суматохе забыли.

Габриэль заглянул в палату. Гадалка сидела на койке, держа в руках вазу с цветами как грозное оружие. А Лиззи только сейчас поняла, что до сих пор сжимает револьвер.

— Малышка, его можно опустить, — правильно понял ее взгляд Керн, и Лиззи разжала пальцы, оседая на пол.

Стрелять в человека действительно оказалось сложнее, чем она думала.

***

О своей безалаберности Лиззи выслушала немало. Сначала от Габриэля, затем от родителей, когда те узнали об афере детей. брату тоже досталось — обычно спокойный и рассудительный отец не постеснялся в выражениях, объясняя, почему Габриэлю, магу-полицейскому, можно рисковать собой, а его сестре, как бы она того ни хотела — нет.

Весь следующий день Лиззи провела дома. Скрывать, что роуз очнулась, больше не было cмысла, и родители забрали ее с разрешения доктора Штара. Поселили в гостевой комнате: Софи почти не отходила от гостьи, а кухарка кудахтала над рамолкой, какая же та худенькая и бледненькая. роуз удивительно быстро нашла с домашними общий язык. Миссис Уоллис тоже к ней зашла, но ненадолго, на правах вежливой хозяйки дома: справилась о самочувствии, поинтересовалась, не нужно ли чего-то еще. Наверное, ожидала капризов, но роуз была в меру скромна и обходительна, придраться не к чему.

Мисс Марино старались не тревожить — девушке тяжело давались длинные разговоры, и по большей части она спала, пугая крепким сном навестившего ее Габриэля и саму Лиззи. Зато журналистка на своей шкуре почувствовала, что значит быть в центре внимания. Информация о нападении в больнице разлетелась мгновенно, и дом взяли в осаду газетчики.

Первым пришел журналист из «Ночного экс-Пресса». Принес цветы для Лиззи и долго распинался на пороге с Софи, пытаясь вызнать информацию. Горничная, поднаторевшая в разговорах с Лиззи, часть вопросов вежливо проигнорировала, а на остальные дала расплывчатые ответы, из которых не то что статью, заметку не вытянешь!

— Никаких интервью. Идет расследование, — без церемоний выпроводил настырного журналиста Габриэль. — Просто разворачивай их с порога, — посоветовал он Софи, подозревая, что это была только первая ласточка.

Не ошибся. За день к ним пытались пробиться несколько раз, не считая высланных приглашений на чай. Самые пронырливые журналисты не расстраивались из-за отказа, а спрашивали о самочувствии Лиззи и роуз и передавали маленькие сладости с пожеланием выздоровления — не иначе как надеялись, что девушки захотят оказать ответную любезность. На столике в гостиной выстроился склад коробок с пирожными, а яркий аромат цветов наполнил дом.

Единственной, с кем Лиззи все-таки поговорила, стала Нинель. Подруга пришла с пакетом пончиков из их любимой кондитерской. Пончики она покупала с пылу с жару, одуряюще ароматные, пару-тройку умнешь — и не заметишь!

— Как же я по тебе соскучилась! — обняла она Лиззи и тотчас отстранилась, придирчиво разглядывая бывшую коллегу. — ты похудела. Не заболела?

— Не заболела, не переживай.

Лиззи кольнуло чувство вины. За всё это время они так нормально и не поговорили. Нинель побаивалась, что Макенна увидит их вместе, а Лиззи замоталась сначала с переездом, а после с расследованием. Записки, где они в вежливой форме узнавали о благополучии друг друга, не в счет: в них не пожалуешься на деспотичного начальника, не перескажешь армейскую шутку Гилберта (приличной девушке такие вещи знать не положено!) и не полюбопытствуешь, наcколько далеко зашли отношения упрямой журналистки и насмешливого гадальца.

Держась за руки, они прошли в гостиную. Софи накрыла на стол, выставив всевозможные сладости, и Нинель простонала, увидев это богатство: в очередной раз диета пошла насмарку!

Как уж тут не рассмеяться! К счастью, подруга на смех не обиделась.

— тебя Макенна прислала? — почти не сомневаясь, уточнила Лиззи.

— Ага, — не стала скрывать Нинель. — Но ты не волнуйся, я ей ничего рассказывать не собираюсь. Зато тебе кое-что принесла. Макенна готовит к выпуску статью про гадальца. Я подумала, ты должна знать. Завтра уже в печать пойдет.

Нинель и правда была хорошей подругой, потому что выкрасть у Макенны из-под носа черновик статьи и принести его Лиззи было настоящим подвигом. Пока Нинель угощалась чаем с пончиками и пирожными, Лиззи прочитала материал и первое время боролась с искушением немедленно отправиться в редакцию и устроить скандал. В статье не было ни словa правды. Домыслы, слухи — всё то, что раньше Макенна тщательно обходила стороной, теперь выставлялось как правдивая история. И самое обидное, чтобы никто не усомнится в достоверности слов, ведь под статьей стоит авторство безупречного мистера Аркано.

— Макенна понимает, что когда правда вскроется, она убьет этим репутацию газеты? — с трудом сдерживая гнев, Лиззи откинула черновик, хотя гораздо сильнее хотела разорвать его на маленькие кусочки.

— ты не поверишь, но даже Адам против этой статьи. — Нинель с сожалением покосилась на ополовиненную коробку пончиков и отодвинула ее подальше от себя. Пончики она вcе-таки принесла Лиззи и хотела, чтобы подруга их тоже попробовала. — Макенна так кричала! В последнее время она всё время злится по поводу и без. С ней только Гилберт справляется, и то лишь потому, что на старого вояку крики не действуют. А Мартин собирается увольняться, да и я, если честно, подумываю…

Нинель сцепила пальцы в замок. Для нее работа была не просто увлечением, а неплохим финансовым подспорьем. Нинель не прочили блестящего будущего и богатого мужа: младшая в семье, за которой не давали особого приданого, да ещё и толстушка, что в нынешний век корсетов и осиных талий было не в моде. Ее родители считали, что в первую очередь надо ставить на ноги старших сыновей. Нинель тоже не жаждала выходить замуж за первого встречного, копила на небольшой домик где-нибудь в пригороде и присматривалась — вдруг попадется достойный молодой человек? Уйти сейчас из газеты — все равно, что перечеркнуть год упорной работы. Лиззи знала, каково это, и не хотела, чтобы Нинель испытала подобное.

— Не дурите, Макенна покричит и успокоится. разве мы не хотели вместе выпускать лучшую газету в Хостфорде? — попыталась успокоить она подругу.

— Вот именно! Лучшую газету, а не желтую прессу! Да, у нас появился новый печатный станок, и бумага стала качественнее. Но лучше бы мы оставались маленьким и честным издательством, чем продажной прессой! — в сердцах воскликнула Нинель.

Лиззи еще раз посмотрела на черновик статьи, сжала пальцы в кулак. Она больше не была частью «Чистого листа», но пустить всё на самотек не могла. Газетa помогала убийце оболгать невинного человека! Да после такого лучшее, что может сделать Макенна — закрыть издание и распустить штат.