(не)хорошая девочка

— За этим… — хрипло шепчет Вадим, едва касаясь моего уха губами.

Он не касается меня. Не лапает, как вчера в машине. Даже не целует, просто стоит рядом, заставляя мою душу замереть от волнения, просто ласкает дыханием мою кожу, будоража, обещая доставить мне в тысячу раз больше удовольствия, если я ему сдамся. А ведь я дурею уже от этого. Глупая Соня, дурацкая Соня. Почему ты на это так сильно ведешься? Неужели так лестно быть игрушкой этого наглого типа?

Лестно — не лестно, но до темноты в глазах жарко.

— Я надеюсь, вы там не трахаетесь прямо в моей прихожей? — раздается из кухни Маринкин голос. — Потому что если да, то делайте это хотя бы со звуком, я тоже хочу получить свой процент удовольствия.

Дягилев еще секунду тянет, но все-таки отстраняется, давая мне шанс вздохнуть и попытаться сбросить с себя эту странную негу. Снимает пальто, бросает его небрежно на ту же табуретку.

— Зачем только слушать, можете и посмотреть прийти, — именно с этой фразой он и заходит в Маринкину кухню, кивает Ивану.

А я с пылающими от смущения щеками плетусь следом за ним. Пытаюсь не замечать усмешки Маринки, которой явно по вкусу пошловатое чувство юмора Вадима Несторовича. На охранника я пытаюсь вообще не смотреть. Со стыда сгорю, отвечаю от одной ухмылки левого мужика! Маринка хотя бы своя, это не так смущает.

— Чай будете? — неловко спрашивает Маринка. — Мятный.

— Деревенский или фабричный? — придирчиво хмурится Дягилев. — Хотя ладно, плевать, наливайте любой.

Маринка наливает, а потом задумчиво оглядывает свою кухню, удивляюсь, как в ней поместилось так много народу. Ну, может, не критично много, но два мужика сразу. Да и Дягилев — вроде много места не занимает, но ореол его властности будто тоже требует себе какого-то пространства.

— Я разговаривал с Бариновым насчет тебя, — ровно произносит Дягилев, поворачиваясь ко мне.

Без всяких прелюдий и реверансов, вот так вот, просто, глядя в глаза: “Бам-м-м!”

Мне конец!

15. Решительность устраняет опасность

Зайка бледнеет, пошатывается, и оседает, прикрывая лицо руками.

— Зачем? — сипло произносит она. — Вы хоть понимаете, что то, что знает Баринов — знает мой отец?

Вадим чуть побарабанит пальцами по своему предплечью, затем бросает взгляд на Ивана.

— Скажи-ка мне, дорогой, — медленно произносит Дягилев, — не хочешь ли ты девушку в кино сводить? Здесь, кажется, есть неподалеку…

Иван соображает быстро, и в этом его достоинство.

— Конфетка, пойдем погуляем, тут нужен приватный разговор, — обходительным тоном обращается к розовой Мальвине. Девочка его явно зацепила, но тут его дело. Хочет смешать работу и личную жизнь — его проблемы.

Нужно сказать, Мальвина не намерена сдаваться так просто и оставлять подругу без поддержки. Она выдерживает даже настойчивый взгляд Дягилева, а на это необходимо обладать действительно нешуточной устойчивостью.

— Разговор нам нужен, правда, — спокойно замечает Вадим. — Не бойся за подругу. Я ей уже дважды ничего плохого не сделал. А за твою голову будет отвечать Иван. И если он тебя не защитит — с головой распрощается уже он.

— Марин, иди, — негромко и устало произносит Соня. — Я его не так уж и боюсь. От папы мне грозит куда больший пиздец сейчас.

Ну, надо же, зайка и не боится Вадима. Давно ли? Надолго ли?

— Уверена? — настойчивости зайкиной подружки можно позавидовать. Хотя, пока в дружбу не вмешиваются большие деньги — друзьями оставаться не сложно.

— Да, — тихо выдыхает Соня и смотрит на Вадима снизу вверх. Удивительно бесстрастно. Будто бы он совершил непростительную ошибку. Впрочем, она и не может смотреть иначе, она еще ни черта не знает.

Упаковываются и Мальвина, и Иван довольно быстро. Упаковываются и сваливают. Соня все это время не двигается с места, просто сидит на полу, упираясь спиной в кухонный шкафчик и устало смотрит в потолок. Растерянная зайка, которая не знает, куда ей бежать. Куда ни глянь — везде голодные волки норовят оттяпать заячий хвостик. А один из волков еще и уши хочет надрать, за неосторожное поведение.

— Сядь, — Вадим кивает на табуретку, но девчонка качает подбородком, явно отказываясь от этого предложения.

Маленькая упрямая зайка отказывается слушаться? Какая прелесть. И как же до одури хочется добиться её покорности. Нет, не случайной, инстинктивной, а осознанной, такой, чтобы девчонка и сама получала от этого удовольствие, чтобы трусы были мокрые насквозь только лишь от того, что она встает на колени перед Дягилевым.

— Хорошо. — Вадим двигает табуретку так, чтобы сидеть прямо перед Соней, нарочно глядя на неё сверху вниз. — Давай начнем сначала. Как Баринов узнал где ты находишься?

Девушка нервно облизывает губы и отводит глаза. Да, так Дягилев и думал. Сергей не мог найти её сам. Он не знал конкретного списка друзей, по которым нужно было ехать проверять. Вадим не ждал явления Сергея раньше чем в понедельник, в конце концов, универ Сони Афанасьевой уже и Дягилев знал, а Баринов — был в курсе и подавно.

— Звонила ему? — спрашивает Вадим, заметив, что признаваться Соня явно не хочет.

— У него были мои документы, — едва слышно отвечает Соня.

— Не слышу, зайка, скажи-ка громче. — Пальцы Вадима постукивают по колену. На самом деле — Дягилева сейчас ужасно кроет. Ему не хочется болтать. Ему хочется заняться делом.

Он её догнал. Добрался до своей зайки. И всё, что остается — протянуть руку и взять её прямо сейчас. И наказать её за то, что она ему подыгрывает.

— У него были мои документы, — повторяет Соня твердо, вскидывая глаза. Да, так лучше. Так виднее, что характер у ушастой все-таки есть. То есть она не просто стелется под всех подряд, а прогибается только под Вадима. Ну, если он, конечно, не ошибается.

— И документы стоили такого риска? — спрашивает Вадим. — Ты, разумеется, не смогла бы восстановить их никаким другим образом?

— Простите, — тихо отвечает девушка, и Вадим невольно восхищается самим звучанием этого слова. Вот так просто. Она видит его третий раз в жизни. Но при этом она принимает его подачи ровно так, как будто уже пять лет в общении с мужчинами не поднимается с колен.

— За что? — спокойно уточняет Вадим, приподнимая брови. Это важно, чтобы она это озвучила вслух.

— Я заставила вас отвлечься от дел, — отвечает Соня, так и не поднимая глаз. — Вы решали мои проблемы.

Ответ был не верный в общем-то. Вадима никто не заставляет кружить вокруг этой конкретной зайки, в поисках её слабых мест. И разумеется, никто не заставляет и не просит его приставлять к Соне охрану. Все это Вадим делает исключительно потому, что эта ушастая прелесть считалась уже принадлежащей Дягилеву, и никто не мог причинять ей вред. Даже её недомуженек.