(не)хорошая девочка

— Врут, — спокойно тянет Хозяин. — Эльза мне надоела. А уж то, что Афоня за мной Нижних донашивает — это его дело. Ну, хочется ему на старости лет хоть одну толковую сабу попользовать, а сам обучить не может. Я не жадный, пускай пользует.

— Окей, я понял твою версию, — с легкой усмешкой откликается Томми. — Не буду мешать. И да, зайка хороша. Любил бы блондинок…

— Не заканчивай дружок, а то я же могу вспомнить, что и сам неровно дышу к брюнеткам. — Хозяин даже не улыбается — угрожающе скалится. Томми исчезает с горизонта, исчезают и пальцы в моих волосах.

— Можешь встать, — отстраненно замечает Вадим, и я поднимаюсь.

Больше нас никто не окликает, скажем честно, большей части народа просто не до нас.

А в лифте…

А в лифте два мужика из охраны. У меня во рту аж пересыхает от страха, потому что их тут быть не должно. Я их знаю, они меня, в общем-то, тоже, но проскальзывают они по мне равнодушными взглядами и подобострастно улыбаются Вадиму.

— У вас все в порядке, Вадим…

— Да, — обрывает их Хозяин, а потом снова тянет меня за поводок. — Лицом к стене, моя ушастая.

Я подчиняюсь. Во-первых, потому что знаю, что спрашивают про “все в порядке” они не просто так. Ясно ищут, но видимо, этаж Вадима неприкосновенен. Во-вторых, просто потому что да, мне так спокойнее, вдруг кто-то из них припомнит мои родинки на левой щеке? Те, которые ниже маски и по которым меня опознает отец, да и любой мой близкий. Либо Баринов на эти мои приметы внимания не обращал, либо охранники ничего не заметили.

— Даже посмотреть не дадите? — хмыкает один парень из охраны, а напарник пихает его локтем.

— На моих девочек смотрю только я, — холодно произносит Вадим, зажимая меня в самый угол.

Его тяжелая ладонь касается моей ягодицы. Горячая, до ужаса. Сжимает кожу на ней. Жадно, до боли. Хочется застонать от этого раскаленного прикосновения, потому что у меня почему-то подкашиваются ноги.

Падение в темную бездну продолжается.

Ладно…

Он играет роль. Он только играет роль. Мне только кажется, что это нечто большее.

Рано или поздно это закончится!

Я доеду до дома и больше никогда не увижу этого Вадима, и больше не будет причин находить себя так далеко от привычной колеи…

Самое тяжелое в этой ситуации — невозможность двинуться самой. Я не знаю, как ведут себя “покорные”, а сейчас мне очень хочется сделать маленький шажочек назад, чтобы лопатками ощутить… Твердую грудь Вадима? Соня! Окстись! Немедленно. Тебе еще с папой разбираться насчет этого идиотского замужества, насчет развода, папа непременно выпьет тебе мозг через ноздри, потому что он-то будет точно против, а ты, София, сейчас млеешь от мужика, которого и видишь-то… минут сорок.

Но было в нем что-то… Вот что-то такое, отчего я себя чувствую сейчас куском масла, стремительно тающим на раскаленной сковороде. И-и-и-и!!! Ну вот скажите же, дура. Не успела сбежать от одного долбанутого, повернутого на целках идиота, тут же поплыла от мимо проходящего извращенца. Который, очень не исключено, что садист какой-нибудь, вон про порки они с этим Томми вполне себе говорили. Что у Сони в голове? Правильно — сладкая вата.

Но как же странно ощущать Вадима — Хозяина за своей спиной. Его пальцы, ослабившие хватку и ласково, неторопливо поглаживающие кожу на моем бедре. И в животе что-то сладко сжимается. Слабо, томно, но так волнительно… Вот… Вот почему Баринов никогда на меня так не действовал? И не только он, в общем-то… Никто не действовал на меня как этот чертов Вадим. Блин. Как бы это ещё вылечить-то…

Створки лифта разъезжаются бесшумно. Охранники выходят первыми, затем вперед шагает Вадим, потянув меня за поводок.

А потом он резко останавливается, и я налетаю на его голую спину. Губы наталкиваются на гладкую кожу, нос успевает вдохнуть дурманящий запах сильного мужчины. Боже, помоги… Я с ума схожу, прямо сейчас!

— На четвереньки, быстро, — резко бросает Вадит не разворачиваясь, — до выхода пойдешь ползком.

Это вообще-то чересчур. Прям совсем чересчур. И гордая самолюбивая «золотая девочка» София Афанасьева хрен бы вот этому требованию подчинилась. А Соня Баринова пугается этим тоном Хозяина до потемнения в глазах, в мгновение ока встает на четвереньки. Благо холл гостиницы застелен темно-синими коврами.

— Вперед меня, — тихо шипит Хозяин краем рта. — И взгляд в пол. Не поднимать лица, ни в коем случае!

Когда я расскажу об этой истории Маринке — она будет орать. Громко. Потому что вряд ли послушная папина дочка Сонечка Афанасьева, за всю жизнь поспорившая с папой всего четыре раза, в её глазах может вот так без палева в эротическом прикиде и маске зайки шествовать к выходу из гостиницы на четвереньках и думать не о том, что, наверное, задница выглядит совершенно непотребно, а о том, что до дверей осталось семь метров. Шесть… Четыре…

— Вадим Несторович!

Голос Баринова — как гром среди ясного неба, как ушат ледяной воды прямо мне на уши. В холле. Он был в холле. Караулил? Уже нашел, что меня нет? Поэтому Вадим потребовал, чтобы я встала на четвереньки? А сработает ли?

— Что ж вы так орете, Сергей, будто у вас миллион украли? — прохладно цедит за моей спиной Хозяин, подтягивая цепочку и заставляя меня земереть.

В поле моего зрения появляются туфли Баринова. У меня вдоль по позвоночнику бегут ледяные мурашки. Сейчас он опустит взгляд, узнает меня и… И будет скандал. Прям капец какой грандиозный будет скандал… И скорей всего, Вадим меня защищать не будет.

— Вы уже уходите? — Тон у Баринова такой обходительный. — Мы думали — пробудете до утра.

Он не видит. Я стою на четвереньках в полуметре от него — и нет, абсолютно никакого узнавания. Что за магия вообще? Ему и в голову не может придти, что это могу быть я?

— Устал, — ровно откликается Хозяин. — Пришлете мне счет за моих друзей.

— Удачной вам ночи, — подхалимским тоном откликается мой драгоценный муженек.

— Сергей, — окликает Вадим, когда Баринов поворачивается, чтобы уйти. Будто нарочно меня мучает, я ведь только-только выдохнула, что пронесло.

— Да, Вадим Несторович.

До меня доходит… Я уже слышала это отчество сегодня, и в адрес Вадима… Боже… Нет, есть совпадения, неудивительно, что в Москве не одна тысяча Вадимов, но… Несторович — слишком редкое отчество. И у него конфликт с неким Афанасьевым? Нет, слишком дофига совпадений. И… Получается, в лифте он охранника нарочно оборвал пораньше, чем озвучили отчество? Неужели понимал, что я догадаюсь?

Капец, здравствуй, давно не виделись! Серьезно? А вот это уже даже круче, чем я могла подумать… И хуже… В тысячу раз хуже… Так, Соня, стоп, выйдешь из гостиницы — и будешь орать. Хотя бы в мыслях…