Не измени себе

Их подхватили и втянули в кузов. Дениса пристроили у кабины, его опять тошнило.

— Контузило парня, видишь, как мается, — сказал по­жилой мужчина. — Где вы его подобрали? Мы искали его среди живых и среди убитых. Кто бы думал, что так по­лучится. Рыли противотанковый ров, а тут вдруг — тан­ки. Правда, еще ночью оружие выдали: военные подошли, прорвались из окружения. Но чтобы — бой, такого и не ожидали.

Мужчина замолчал, укрыл Чулкова мешковиной.

— А наш эшелон со станками разбомбило, — отозвал­ся Борис.— Вот мы с товарищем на завод подались, да в этот ад кромешный попали. Как раз на взгорок вы­шли, за рвом. Тут и началось. Весь бой как на ла­дони…

— С холма, значит, все и видели?

— Говорю, как на ладони! И малец этот, — показал Борис на Чулкова, — немало покосил из своего пулемета.

— А старшой-то наш, от райкома, — вмешался тре­тий, в теплом пальто с каракулем, — говорил, будто немцы взорвали Чулкова. А Чулков… вот он, живехонек! Хо­рошо бы сообщить ему.

— Захарычу руку осколком оторвало… — отозвался пожилой. — Половина наших, поди, полегли. Но все же не дали пройти аспидам.

В кузове возбужденно заговорили. Каждый переживал заново кромешный бой.

Наверняка слышал всех и Денис, судя по тому, как он улыбался и воинственно поднимал кулак. Но от рез­ких толчков машины у него, видимо, усиливалась боль в голове. Он стонал и гладил рукой затылок.

— Досталось парню за сутки, — отозвался кто-то со­чувственно за спиной у Бориса, — больно Сидоров-то о нем убивался. Говорит, не хотел брать в отряд, ему, по­ди, шестнадцать лет, не больше. Матери бы сообщить о нем…

— Не надо, не надо, — громким шепотом запротестовал Чулков. — Она же с ума…

— Ой, да на парне лица нет, — всполошился пожи­лой,— надо его в Пироговские клиники. Мимо поедем.

Все согласились. Борис полез Чулкову во внутренний карман за документами, но нашел лишь сложенную бу­мажку с телефоном какой-то Гали.

Стали приводить Дениса в чувство. Он очнулся.

— Слушай, Чулков, — спросил Борис, — кто тебе эта Галя, родственница?

Денис не ответил, опять потерял сознание. Дроздов переписал телефон в свою книжечку, а бумажку сунул назад в карман.

— Паршивая это штука — контузия, — посетовал кто– то в кузове. — Меня в финскую тоже так…

Борису и Вите Басову пора было сходить. Попроща­лись со случайными спутниками.

— Обязательно дозвонюсь до этой Гали, — сказал Бо­рис.— Вдруг кто из близких? А то и знать не будут, что с ним. Если успею, сам проведаю. Ну… счастливо вам, ополченцы.

Забежать в Пироговскую клинику Борису не удалось. На следующий же день они отправились с Басовым в путь, догонять свой эшелон. Но до той самой Галины, телефон которой значился на клочке бумаги, Борис все– таки дозвонился. Рассказал ей, как храбро бился с фа­шистами ее друг Чулков. Красок не жалел, приврал ма­лость, чтобы вызвать побольше эмоций у девушки, судя по голосу, еще молоденькой, — авось усилит внимание к Дениске, который действительно его заслуживал. У Гали­ны узнал он адрес матери Чулкова и успел до отъезда написать ей короткое письмо.

…Вот так впервые столкнулся Борис с Денисом Чулковым.

Когда он возвратился в начале сорок второго в Моск­ву, комендант общежития вручил Борису письмо из Новодольска… от матери Чулкова. Елизавета Митрофановна благодарила Бориса за сына, сообщила, что после Моск­вы Денис лежал в больнице в Новодольске, сейчас учится.

А через год уже Борис получил весточку и от самого Дениса. Денис к тому времени уже закончил военное учи­лище, находившееся где-то на Волге, и теперь писал с фронта.

«Борис Андреевич, я не знаю, как вас благодарить за письмо моей матери. Вы успокоили ее и дали мне воз­можность оправдать свои поступки. А это было трудно сделать, ох как трудно. Я теперь сражаюсь на фронте и хочу, чтобы вы верили: буду бить фашистов еще злее.

До свиданья. Вдруг когда-нибудь и свидимся.

Ваш Денис».

И было еще несколько случаев, когда Денис самым неожиданным образом напоминал о себе. Особенно па­мятна Борису встреча с подполковником Виноградовым, как впоследствии выяснилось, тоже имевшая касательст­во к Чулкову.

5

О том, что его, Бориса Дроздова, наградили орденом Ленина, он услышал от Степановой Любы. Она его тогда едва не сбила с ног — так мчалась, чтобы первой объявить о награде.

— Тебе орден Ленина… Понимаешь? Орден Лени­на…— вцепилась она в Бориса.

— Почему не Золотая Звезда? — отмахнулся было тог­да он и пошел к верстаку.

— Да честное же слово!.. Сама слышала «Последние Известия». За выполнение правительственного задания с нашего завода многих наградили разными орденами, ме­далями, а тебе — орден Ленина…

Напильник выскользнул из рук Бориса. Он наклонил­ся, чтобы его поднять, и задел плечом другие инструмен­ты— они посыпались на пол. Люба стала помогать ему, потому что Борис просто ничего не видел. А потом он молча отобрал у Любы напильники и зачем-то начал расовывать их по карманам.

Ты, может, ослышалась? Орден Ленина…

— Вот чудак! Арефьича наградили, Кириллова наше­го тоже, директора… всех орденами Красного Знамени…

К Борису подходили, поздравляли, а он еще долго не мог выйти из оцепенения. Что ему говорили, что он гово­рил, кому отвечал и отвечал ли — ничего потом не мог вспомнить.

Сильные руки вдруг резко повернули его.

— Дайте и мне возможность помять ребрышки име­ниннику… Ну, Дроздов, поздравляю! — обнял Бориса Константин Арефьевич. — Не жуй рукав! Не сомневайся, заслужил. Делаешь много, а будешь делать еще больше. Собирайся на митинг. Там будешь благодарить. Только… ради бога… не меня.

…И вот настал тот радостный день, когда должны были вручать награды. А у Бориса, как назло, шли «бабки» (коробка скоростей), и от его «бабок» зависели операции у его ученика, Григория Зонова, а от коробок скоростей, собранных ими, — отправка готовых станков по спецза­казу.