Не кровный Брат

Катастрофически не хватает её. Но я прекрасно чувствую барьер передо мной. Лиза не подпустит сейчас. Ей нужно время. Я терпеливо жду. Возможно, кто-то скажет, что я унижаюсь. Пусть. Значит, они не любили так, как люблю я. Это не унижение. Это просто попытка быть рядом, быть счастливым, пусть и короткий миг.

(Муз. Зарисовка — «Катастрофически тебя не хватает мне» — Ночные снайперы, прим. Автора)

А вот интересно, когда я буду далеко и даже не буду её видеть, не буду знать, чем она занимается, здорова или нет — будет легче или наоборот?

Куда ещё хуже-то, блядь…

— Лиза, давай поговорим, — преградил ей путь, когда она шла с кухни к себе.

Я несколько раз делал шаг первым и предлагал поговорить, но ни одна попытка не увенчалась успехом.

— Мне не о чем. Я не общаюсь с обманщиками.

— Ты ведь понимаешь, почему я так сделал.

— Понимаю. Но от этого не легче. Дай пройти.

Так и стоял на месте, не зная, какие ещё слова найти. Неужели ей в самом деле всё равно? Как легко она отказалась от меня…

Девчонка молча обошла меня и ушла вверх по лестнице, оставив наедине со своими грустными мыслями.

***

Я очень по ней скучаю. Решил опять пробраться в комнату и просто посидеть рядом. Она гонит меня, не хочет видеть. А меня тянет к ней, несёт. Я не могу ничего поделать с этим. Пусть проснётся и выпрет из комнаты с позором, но сначала я хочу увидеть, как она спит, как дрожат ресницы во сне.

Поздно ночью вышел в коридор и тихо поднялся по лестнице. Бесшумно опустил ручку двери и вошел. Так же тихо закрыл дверь обратно. Обуваться не стал специально, в носках прошёл по ковру. Сел у кровати напротив спящей Лизы.

Как у неё еще сил хватает уснуть? Я почти не сплю совсем. Не могу и всё. На диване сидела собака Гуффи, что я ей подарил недавно. Взял её и обнял, как дебил. Хоть эту Гуффи пообнимаю. Улёгся на ковре, под голову положил диванную подушку, которую взял вместе с собакой, а игрушку так и продолжал обнимать и смотрел в потолок. Слушал, как она дышит во сне, вздыхает или ворочается, но мне даже этого достаточно оказалось, чтобы немного успокоиться.

Так успокоился, что опять отрубился в её комнате прямо на ковре.

***

Лиза.

Проснулась отчего-то рано, едва рассвело, будто бы меня что-то разбудило. Вообще, со сном у меня в последнее время проблемы. Только хотела спустить ноги с кровати, как чуть не наступила на… Кирилла.

Чёрт, что он опять здесь делает? Он что — спал тут всю ночь? Свернулся калачиком, и собаку мою обнимает как родную. Закусила палец, наблюдая за спящим парнем, не зная, разбудить его или не трогать уж. Тогда прицепится с просьбой поговорить.

Нет, я точно пока не готова. Накрыла аккуратно его своим пледом, оделась и ушла вниз. Всё равно не усну, особенно, когда он сопит под боком.

Кирилл пришёл ко мне ночью. Мне ли не знать, что в тёмное время суток тоска особенно невыносима. Он готов спать на полу, только бы рядом. Как бы я не гнала от себя эту мысль, но меня тронул этот момент. Хотелось вернуться и лечь рядом. Вот прям на ковёр, неважно. Обнять с парнем вместе эту чёртову собаку, и просто чувствовать его тепло. С большим усилием переборола себя.

Поела раньше других, чтобы не сидеть за одним столом с Кириллом. Сидела на диване в гостиной, когда он лохматый вышел из моей комнаты. Сначала хотел мимо пройти, но потом всё же вернулся и остановился напротив.

— Лиз…

— Кирилл, — оборвала я его. — Пожалуйста, ничего не говори. Иди, куда шёл.

— Ты видела, да?

— Что ты спал с моей Гуффи на ковре? Да. Чуть не наступила на тебя, кстати.

— Потому что я не могу поспать с моей Гуффи, она мне больше недоступна, и приходится спать с твоей, — он снова глянул своими серыми глазами в самую душу, вызывая щемящую боль в груди.

— Прошу, не надо. Не говори мне ничего такого.

— А что? Больно слушать?

Подняла на него глаза:

— Больно. Ты мастер по части делать больно. Просто виртуоз.

В глазах парня тоже заплескалась мука и обида. Я попала в него шпилькой. Не знаю, зачем я это делаю… Нам итак обоим тяжело.

Молча встала с дивана и ушла в свою комнату.

***

Все эти дни мама ходит за мной, как тень, беспокоится, пытается накормить, а мне хочется побыть одной. Павел тоже за нас обоих переживает, в доме будто даже температура изменилась и давление воздуха стало тяжёлым и гнетущим, как настроение всех членов семьи. Почти никто не с кем не разговаривал, только мама с мужем, и то почему-то тихо.

Походила по комнате, взяла в руки собаку и села на диван. Пахло Кириллом. Моя Гуффи пахла им, и подушка тоже…

Невольно навернулись слёзы на глаза. Зачем он только пришёл?

В комнату заглянула мама, и увидела, что я снова плачу, прижимая к себе Гуффи. Она села рядом на диван, глядя с сочувствием и желанием помочь. Почувствовала себя маленькой дрянью — мама так переживает искренне, а я бегаю от неё и от разговора. Мама всегда была моей поддержкой, она поддержит и сейчас, даже если для неё это всё…слишком.

— Дочь, ну почему опять слёзы? Помирись ты уже с ним. Маетесь оба, как два призрака самих себя по дому ходите.

— Мам, погладишь меня?

Она молча убрала руки с колен, ожидая, что я лягу к ней, как в детстве. И я легла. Мама стала перебирать мои волосы и меня это, как и всегда, начало успокаивать. В полной тишине мы так и сидели с ней какое-то время.

— Мне так тяжело, мам…

— Знаю. Я чувствую. Но ты не хочешь делиться со мной. Отгородилась. Раньше всё мне рассказывала.

— Тут такие вещи, что не хочется рассказывать никому. Но я больше не могу нести этот груз сама. Даже Светка не знает до конца всего.

— Если доверяешь мне, как и раньше — расскажи. Я не буду оценивать или осуждать. Мне просто хочется знать, что с тобой происходит. Ты как будто повзрослела за несколько месяцев.

— Так и есть. Конечно, доверяю тебе. Дело не в том. Мне…стыдно.

— Стыдно?

— Да.

— За что?

— Наша любовь довольно странно началась.

И я рассказала маме всё, как было. Про шантаж, желания Кирилла, про первые поцелуи, стычки с Красновым. Наверное, мне всё же очень не хватало мнения со стороны близкого человека. Мама всё внимательно слушала, качала головой и поджимала губы, но не перебивала и никак не комментировала.