(Не) люби меня

Катаец прикрыл глаза на мгновение. Такого от Колючки он не ожидал. Она казалась ему смелой и уверенной в себе, а, оказывается, смущалась не меньше его. Он даже улыбнулся от этого открытия и легонько щелкнул ее по носу.

– Глупости говоришь, – тихо сказал он ей на ухо. – Знаешь, что мне сказал настоятель Сун Шиа? Что только тогда на земле будет благословение, когда мужчина и женщина оба познают блаженство, причем чем больше блаженства, тем больше благословений. Они ждут нас еще.

Тут Кьян ухмыльнулся, вспомнив, как сам краснел и бледнел, когда старик объяснял ему, как должно любить свою жену, да еще свиток с правилами ему дал. Катаец думал от этого свитка избавиться, но теперь решил, что стоит перевести его для Колючки. А еще (тут он улыбнулся еще шире) он пошлет копию своему названному отцу, пусть порадуется степняк 5 .

5

а не кажется ли вам, что отсюда прямо просится эпизод в «Кнут и пламя»? Как отреагируют Аяз и Виктория, получив подобное послание?

Ли нашел руку Лилианы и сплел пальцы с ее пальцами. Он бы хотел сейчас ее обнять и прижать к себе, но теперь это уже было совершенно неприличным, к тому же, они уже подъезжали к столице.

Всё чаще по обочинам начали появляться домики: сначала хижины, обмазанные глиной, потом коричневые кирпичные дома с черепичными крышами; дорога стала шире, лошадка цокала копытами уже по каменной брусчатке. Народу становилось все больше – вокруг сновали буквально толпы катайцев, они метались вокруг, будто муравьи, и каждый что-то тащил – кто тюк, кто корзину, кто лоток с остро пахнущей едой, кто привязанного к спине младенца. В конце концов людей стало так много, что лошадь с телегой двигалась медленнее, чем мог бы человек, и тогда Кьян Ли спрыгнул сам и помог спуститься супруге. Куда подевался стражник, его уже не волновало. Он понимал, что тот теперь им не враг, а, наоборот, союзник. Пусть доложит куда следует.

Но стражник, оказывается, никуда не девался, а, напротив, ждал их на углу, жестом предлагая следовать за ним. Он был крупным, широким и явно умел передвигаться в толпе. Он шел первым, рассекая людской муравейник, словно волны. Лили никогда не видела столько народу, это было чем-то диким и немыслимым, она цеплялась за руку Кьяна, отчаянно боясь, что потеряется здесь одна, а то и вовсе будет раздавлена толпой. Она боялась даже смотреть по сторонам, только на спину стражника, чтобы понимать, что это рано или поздно закончится. Постепенно она чувствовала, что идти стало легче, что она не натыкается на чужие руки и плечи, и дорога под ногами стала ровнее.

– А вот и императорский дворец, – сказал Кьян Ли, и девушка, наконец, осмотрелась.

Они стояли на широкой площади, и прямо перед ними поднимались широкие белые ступени, а там, наверху, было нечто величественное, красно-золотое, с драконьими хвостами на приподнятых углах крыш. Снизу почти невозможно было рассмотреть детали. Они долго поднимались вверх, и Лили с огорчением поняла, что отсюда дворец было видно еще хуже, только резные алые двери, каменные квадраты стен, ярко-синюю мозаику под самой крышей и круглые, забранные решеткой окна. Под крышей висели бумажные круглые шары, двери были распахнуты, возле них стояли два стражника в полном облачении.

«Их» солдат что-то пространно объяснял по-катайски, Кьян Ли тоже сказал несколько фраз, а Лили оставалось только разглядывать странные красные шары и богато украшенную крышу. Наконец, их пропустили внутрь. Здание, куда они зашли, было темным и гулким. Казалось, в этом огромном зале никто никогда не бывал.

– Это народный дворец, – рассказывал Кьян Ли, – здесь происходят суды и рассматриваются прошения. Для этих целей выделены специальные дни, сейчас здесь пусто. А вот это – императорская резиденция. Его еще называют Запретный город. Мало кто из посторонних может сюда попасть. А еще есть люди, которые ни разу в жизни не выходили за его пределы.

Лилиана выдохнула восторженно. Она даже не могла представить, что на свете существует подобная красота. Дворец был невероятно огромен, представляя собой даже не одно здание, а целый городок, объединенный переходами и галереями. Сам комплекс был будто в низине, а вокруг него цвел сад, где-то виднелись фонтаны и пруды.

– И ты здесь прожил всю жизнь? – прошептала девушка. – Это великолепно!

– Я здесь родился, – пожал плечами катаец. – Не обольщайся. При внешней красоте внутри сплошная тухлятина. Это не дворец, а гроб. Снаружи в шелке и золоте, а внутри черви и гниль. Пойдем.

Самому ему возвращение домой не доставило никакой радости. Да, как всегда дух перехватывало от восторга, невозможно было остаться равнодушным. Но он ехал по своей стране и видел умирающих с голода людей, видел, что рабство никуда не делось, видел повстанцев, и красота Запретного города вставала ему костью поперек горла. И поэтому он стискивал зубы и тянул свою маленькую жену за руку: чем быстрее он найдет мать, которая никогда не покидает своих покоев – разве что для прогулки по саду, тем быстрее всё это закончится. Он хотел сейчас попасть в свои комнаты и, наконец, подумать, что делать дальше.

***

– Я поражена, – наконец, вынесла вердикт женщина, поджав губы. – Такой, как ты… сумел заполучить вполне приличную женщину. Конечно, она немолодая и толстая, и глаза страшные… Но в целом…

Говорила эта змея по-галлийски, явно, чтобы Лилиана всё понимала. Немолодая? Толстая? Девушка стиснула зубы, не желая вот так сразу ругаться со свекровью. Вот же мерзкая баба! И, главное, придраться к ней в ответ не выйдет. Сама то Цань Ляосс тоненькая, как тростинка, даже укутанная в несколько слоев шелковых одежд. Голодает она тут, что ли? И выглядит максимум на двадцать пять. Лицо гладкое, узкие глаза умело подведены так, чтобы казались больше, черные волосы убраны в замысловатую прическу и украшены живыми цветами. Лили украдкой сравнивала свои руки – обветренные, с поломанными ногтями – с руками этой дамочки и отчаянно страдала.

Ляосс подошла к Лилиане вплотную (оказалось, что она почти на полголовы выше коротышки Лили) и потрогала ее волосы, огорченно щелкнув языком.

– Ты плохо следишь за своей женой, Ли, – укоризненно сказала женщина. – Кожа у нее сухая, волосы грязные, и одежда странная. Тут есть с чем работать. Хотя, конечно, огромную грудь не спрячешь. Но можно попробовать перетянуть. Но бедра, бедра!

– Даже не думайте, – неожиданно для себя сказала Лили. – У меня идеальные бедра и нормальная грудь. Мне ж еще детей рожать и кормить.

Женщина отпрянула и широко раскрыла глаза (не то, чтобы очень широко – но удивление было заметно).

– Она еще и невоспитанная! – возмутилась Ляосс. – Впрочем, чего можно ожидать от жены безотцовщины! Притащил какую-то крестьянку! Да разве купишь ты себе приличную жену!

Лилиана глубоко вдохнула и поглядела на мужа. Он стоял с задумчивым видом и явно не слушал мать. Видимо, защищать ее он не собирался.

– К вашему сведению, госпожа Цань, я внучка степного хана по линии отца и внучка лорда Оберлинга по линии матери, – четко и медленно выговорила Лили, чтобы эта… наглая тетка всё уж точно поняла. – И, заметьте, в моем роду не было наложниц, только законные жены. Более того, по линии матери я родственница канцлера Браенга, а также славского государя. Поэтому моё происхождение никак не может быть поводом для упреков.

– У твоего отца, видимо, много детей, – ни на миг не растерялась свекровь. – Воспитанием твоим занимались дворовые собаки.

– Хватит, – неожиданно твердо перебил ее Кьян Ли. – Ты можешь что угодно говорить обо мне, но мою супругу будешь уважать.

– Ты мне приказывать не смеешь, – повернула к нему безразличное лицо женщина. – Ты здесь никто и живешь лишь из-за моей ошибки и по милости императора.

Лили натурально зарычала, намереваясь высказать этой глупой бабе всё, что думает, но Кьян остановил ее неожиданно властным жестом.