(Не) люби меня

Из дома вышли восемь человек, и, судя по всему напрочь позабыли об осторожности. Дидье с трудом оторвался от возмутительного и сладостного зрелища, отходя ко входу в комнату. Если небесам будет угодно, с «феей» он разберется потом. Ему не пришлось долго ждать.

В комнату ворвался рыцарь с длинными кинжалами в каждой руке. Действуя кандалами, как цепом, Дидье встретил предателя ударом в лицо. Раздался хруст, и рыцарь упал, не издав ни звука. В дверной проем немедленно влетела арбалетная стрела, и король прижался к стене спиной. От боли в потревоженной ране потемнело в глазах, но он затаил дыхание, слушая, что происходит в соседней комнате и на берегу.

Несколько секунд томительно тишины, а потом скрипнула дверь и раздался голос сэра Стефана:

— Сдавайся Гилберт, твои люди мертвы.

Сдавленные проклятья и грохот брошенного арбалета подтвердили, что умирать в бою Гилберт Кадарн был не намерен.

— Ваше величество? — крикнул сэр Стефан.

— Со мной все в порядке, — отозвался король. — Как Диана?

Он услышал шум и новые проклятья из уст Кадарна, а потом в спальню заглянул сэр Стефан.

— Миледи купается, — сказал он, едва сдерживая ухмылку.

— Найди ключи, — сказал Дидье, встряхнув цепями. — Похоже, надо пойти и потереть кому-то спинку.

Освобожденный от кандалов, он вышел из дома и прищурился. глядя против света восходящего солнца. Это было немыслимо. но негодница Диана и в самом деле преспокойно купалась, плавая по ту сторону и не обращая внимания на бойню, что произошла на берегу.

Сэр Стефан вместе с сэром Криспином и сэром Ролфом забирали оружие у убитых и связывали раненых. Из десяти мятежников в живых остались четверо, вместе с плененным Гилбертом Кадарном. Связанный, он мигом растерял прыть и отвагу, и прятал глаза, как побитая собака.

— Мы взяли шесть арбалетов, — рассказывал сэр Стефан, хотя Дидье слушал его краем уха, не отрываясь взглядом от красного цыганского тюрбана. — Троих сняли сразу, потом еще троих — они даже не поняли, что происходит. Миледи умеет привлечь внимание… — он благоразумно замолчал, потому что заметил, как стиснул челюсти король. — Двоих зарубили, а Гилберт и Брук сразу бросились в дом. Мы решили рискнуть, сир, прошу меня простить.

— Правильно сделал. Я приведу ее, — король, кивнув в сторону Дианы. — А вы даже не смейте смотреть в ее сторону.

Сэр Стефан философски пожал плечами и перевернул еще одного убитого, чтобы забрать кинжал.

Обогнув озеро, Дидье успел как раз, когда Диана выходила на берег, стряхивая ладонями с тела капли.

— Доброе утро, сир, — поприветствовала она короля, словно они расстались накануне перед сном, отправившись каждый в свою кровать. — Хорошо выглядите.

— Да и ты неплохо, — ответил Дидье, едва сдерживая ярость.

Он схватил юбку, валявшуюся на берегу и набросил женщине на плечи, пытаясь хоть как-то скрыть наготу.

— Это юбка, — подсказала Диана, — на голову не надевается.

Дидье не ответил на шутку и, позабыв про боль в ране, стиснул Диану в объятиях так, что она застонала и заскребла ногтями по его бедру, умоляя отпустить.

— Я столько пережила. — возмутилась она, когда король ослабил хватку, — чудом осталась жива, а вы решили меня задушить?! И это вместо благодарности!

— Не знаю, чего я хочу больше, — признался Дидье, жадно глядя ей в лицо и упиваясь ее красотой, как вином, — придушить тебя или зацеловать.

— Мне больше по душе второе, — сказала она. — Но прежде хочу одеться. Купаться на рассвете — это еще то испытание! Я замерзла до костей.

Они вернулись к дому, держась за руки, и Дидье не переставал укорять ее за глупое бесстрашие.

— Воевать — не женское дело, — горячился он. — Ты могла погибнуть, они могли поймать тебя! Для того чтобы геройствовать, есть мужчины.

— Хотела бы я посмотреть, смог бы сэр Стефан выманить их из дома, бегая по берегу голышом, — фыркнула Диана.

Дидье не выдержал и засмеялся. Диана посмотрела на него исподлобья и тоже улыбнулась. Коротковатая верхняя губа изогнулась, открывая ряд жемчужных зубов.

— Не сердись, — сказала она мягко. — Это грешно — сердиться, когда все хорошо закончилось. Хоть немного благодарности небесам, Дезире… За то, что произошло чудо, и мы живы и целы…

То, что она обратилась к нему на «ты» и назвала по имени, уже было чудом.

Позабыв, что опасность еще не миновала, что на них смотрят, Дидье взял Диану за подбородок, заставляя поднять голову, и поцеловал — крепко, жадно, вовсе не нежно. Она вздрогнула, а потом ответила на поцелуй, даже привстав на цыпочки, чтобы быть ближе к нему.

Сэр Стефан покашлял в кулак, чтобы привести в чувство сумасшедшую пару.

— Сир, — позвал он, когда король и его любовница продолжили путь к дому, — лучше бы нам поскорее решить, что будем делать дальше.

— У нас только два пути, — ответил Дидье, не выпуская руку Дианы из своей ладони, — бежать или бороться. Я не бегал ни разу.

Решено было отправляться в Ланвар. Коней впрягли в повозку, коней мятежников расстреножили, половину забрали, а остальных пугнули, чтобы умчались подальше. Гилберт Кадарн ждал казни, но король сам перерезал его путы.

— Только совет лордов выносит приговор по преступлениям против короны, — сказал он. — К тому же, столько лет я считал тебя родственником, не мне лишать жизни тебя и твоих людей без суда. Но на суде я буду свидетельствовать против тебя.

Стэфан настоял, чтобы Дидье ехал в повозке. Сам он вместе с сэром Криспином пересели в седла, сэр Ролф правил гнедой парой, а Ланвен. которая поджидала их в лесу неподалеку, устроилась рядом с ним на облучке.

— Вы еще не поблагодарили меня, сир, — сказала Диана, устраивая короля поудобнее, чтобы не слишком шевелил левой рукой и не тревожил плечо. — Только ворчали, — она накинула плащ и на себя, и на него, и прижалась с правой стороны, держась за поясной ремень Дидье.

Он чувствовал ее, как продолжение своего собственного тела, женщина, которая отправилась его спасать. Которая тоже не пожелала бежать, хотя теперь могла стать свободной. Получается, она выбрала его, а не свободу. Он обнимал Диану за плечи и думал, что такой удивительной женщины больше нет на свете.

— Не стану тебя благодарить, — сказал он, нежно целуя ее в щеку и в висок. — То, что ты сотворила — это было безрассудно, бесстыдно и…

— Но произвело впечатление, — сказала она, довольно усмехнувшись. — Наконец-то я поняла, что не такие уж мужчины и умные — все становятся идиотами из-за женских коленей.