(Не) люби меня

— Дреймонд — слабак, — сказал он жестко, — и легко попадает под чужое влияние. Но он — мой сын. Как написано в Писании, сына надо прощать до семисот семижды раз. К тому же, я не имею права лишить своих подданных законного короля. Если Дреймонд не способен править, может, его дети родятся с твердым характером. — тут он немного смягчился и притянул меня к себе, обнимая. — Но все может измениться, если ты родишь мне сына. Ты не представляешь, как я мечтаю об этом.

Мечтаю и молюсь, чтобы мои мечты были услышаны небесами. Впервые в жизни я счастлив — счастлив по-настоящему, и хочу быть счастлив до самой смерти.

Но я не была беременна, и не разделяла надежд короля. Как бы мне хотелось вернуться в то время, когда мы с Дидье жили в доме на озере, и жизнь казалась хотя бы иллюзией счастья. Я не говорила 0б этом, но испытала жестокое разочарование, когда Дидье вернул власть и корону, хотя он остался верен слову и сразу же упразднил жестокие нравы монастыря святой Магдалины.

«Но на что ты рассчитывала? — спрашивала я себя, глядя на горделивую фигуру короля, когда он выслушивал объяснения и оправдания высоких лордов, уверявших, что все они стали жертвой преступления лорда Ирвина Кадарна. — Ты думала, что такой человек бросит всё и уедет вместе с тобой в домик на озере? Он не создан для спокойной и уединенной жизни. Он создан, чтобы владычествовать.

И ты не имеешь никакого права менять его судьбу, потому что когда любишь — меняешь свою жизнь, не ущемляя свободу любимого».

Но тогда получается, что я полюбила, а он нет? Ведь он не изменил свою жизнь ради меня. Он подстроил мою жизнь под свою. Как поступил с жизнями Жозефа и королевы Тегвин.

Все это бередило мою душу, и, конечно же, все это было чем-то очень далеким от счастья.

В тот день, когда на площади, под восторженные крики толпы, казнили лорда Кадарна и мятежников, пришла булла Великого Понтифика, в которой объявлялся развод между королем Дидье | Ланварским и леди Тегвин, урожденной Кадарн.

Булла была оглашена на следующий же день, на благодарственной мессе, когда епископ зачитал молитву об избавлении королевства от войн и распрей.

Дидье настоял, чтобы я находилась рядом с ним, и держал меня за руку, не отпуская. Разведенная королева тоже присутствовала в церкви — бледная и кроткая, одетая в черное, она молилась в стороне, и ее окружали придворные дамы, пожелавшие сохранить верность своей госпоже. Тоже в черном, прямые и торжественные, как траурные свечки, они поддерживали леди Тегвин и бросали на меня негодующие взгляды.

По окончании мессы мы с Дидье вышли из церкви первыми.

Перед собором колыхалась толпа горожан — обычно король и королева раздавали милостыню, а король благословлял детей и больных. Но в этот раз Дидье остановился на верхней ступени крыльца и поднял руку, прося тишины. Людское море поутихло, но не переставало колыхаться, волнуясь и бурля.

— Сегодня, в этот день, когда Ланвар счастливо избежал братоубийственных распрей… — звучный голос короля разнесся по площади, достигая самых дальних рядов. — Когда Великий Понтифик удовлетворил прошение о разводе…

Я стояла рядом с ним, чувствуя взгляды тысяч глаз. Дидье по-прежнему держал меня за руку, иначе я убежала бы, спряталась, не желая, чтобы на меня смотрели с такой ненавистью. Потому что куда бы я ни смотрела, всюду видела угрюмые, искаженные злобой лица.

— Сегодня, возблагодарив небеса за счастливое спасение, — говорил тем временем Дидье, — я беру вас всех в свидетели и объявляю эту женщину, — он поднял мою руку, словно принося клятву верности не только мне, но и своим подданным, — объявляю эту женщину — Диану дю Рой своей законной супругой и вашей королевой… Она спасла меня от мятежников, я обязан ей жизнью и вручаю ей свое сердце, пока смерть не разлучит нас, — он замолчал, оглядывая толпу, но на площади тихо, словно она опустела вмиг.

Было слышно, как где-то далеко женщина звала: «Шон! Бэт! Домой!»

Я вдруг поняла, что такая тишина — она не к добру. Так и море затихает перед штормом.

И буря разразилась.

— Не хотим шлюху на трон! — раздался одинокий голос откуда-то из задних рядов, и сразу крик потонул в волне негодующих воплей.

Сначала вопли толпы звучали разрозненно — непонятным ревом, но вот рев сложился в слова, и над площадью прозвучало:

— Смерть мятежникам и блуднице!

Задние ряды напирали на тех, кто стоял впереди, и гвардейцы с трудом сдерживали натиск. Будто в один миг люди превратились в диких зверей, требуя крови. Я взглянула на Дидье, потому что у меня не было другой защиты. Он не заметил моего взгляда, он смотрел на толпу, и лицо его наливалось кровью. Я испуганно схватила его за плечо, потому что в этот момент он был страшен и, поистине, выглядел безумным!

Брошенный кем-то из толпы камень просвистел в пяди от моей головы и ударился в стену церкви. Я невольно вскрикнула, а люди разразились радостными криками.

Сейчас все они начнут швырять камни… По древним законам блудниц побивали камнями…

Король сделал шаг вперед и вправо, заслоняя меня.

— Остановитесь! — от его голоса даже у меня задрожали колени.

Разгневанная толпа, требовавшая моей смерти наравне с предателями короны, постепенно затихла, приготовившись слушать.

— Я давно стал мужем этой женщины, — сказал Дидье в наступившей тишине. — И это я склонил ее к греху. А значит, я грешен больше, чем она. Потому что как написано в Писании — лучше быть соблазненным, чем принести соблазн в мир. Если кто-то желает обвинить ее — пусть обвиняет меня, и пусть бросит камень в меня. Обещаю. после этого он не пострадает.

Уткнувшись лбом ему в спину, я слушала эти слова, и слезы наворачивались мне на глаза. Несмотря на недостатки, этот мужчина был лучшим из всех людей на свете. И сейчас я ощущала себя его частью, частью его тела, его сердца, его души, хотя наш союз не был благословлен церковью. Я держалась за его поясной ремень, как когда мы ехали в повозке, и молила небеса о чуде, хотя сама не знала, какого чуда ждала.

— Значит, никто, — услышала я голос короля и встрепенулась. — Идем, моя королева, — он обернулся ко мне, предлагая руку, и я послушно вложила пальцы в его широкую и надежную ладонь.

Мы спустились по ступеням, и гвардейцы разогнали толпу, давая нам дорогу.

Дидье шел неторопливо, хмуро посматривая по сторонам, а мои глаза будто застило туманом. Вместо лиц я видела лишь бледные пятна, и хотя камни больше не летели, я слышала проклятья, которые произносили шепотом, когда я проходила мимо.

Мы миновали толпу, и уже у ворот замка я оглянулась, услышав радостные возгласы позади.

Разведенная королева Тегвин вышла из церкви следом за нами. Окруженная фрейлинами, она кротко улыбалась и кивала людям, которые кланялись ей до земли и падали на колени. Доставая из кошелька монеты, королева щедро подавала милостыню, благословляя детей, которых ей подносили. Гвардейцам снова пришлось разметать толпу на две стороны, чтобы дать королеве пройти.

— Они ненавидят меня, — сказала я, когда мы с Дидье оказались в замке, и король проводил меня до моей комнаты. — Если вы будете настаивать на том, чтобы жениться на мне, а тем более — короновать меня, они придут в ярость.