(Не) любимая жена. Развод с оборотнем

– Прости, бабушка. И… спасибо тебе огромное. Я и правда не ждала, что все так будет…

Старуха отвернулась, делая вид, что ей стали резко интересны стоявшие на полке склянки.

– Это тебе не… - запнулась почему-то, но быстро продолжила, - не княжий терем. Думать надо было, когда носом вертела перед Семижильным.

Марьяна густо покраснела. Уже в первый день общения с будущими клиентами она успела десять раз пожалеть о своем свободном житье... А что началось, когда сестры увели детей обратно к отцу! Хорошо, что рядом похаживали Горяч и Сокол. Народ боялся руки распускать. Шипели только проклятья.

В общем… Да, череп ей очень пригодится.

– А теперь давай иди к себе, - вновь подала голос Ягша. – Готовься к завтрашнему. Народу густенько будет…

Да куда уж гуще?! Она толком сделать ничего не могла, а вечером упала, как подкошенная!

– Я… э-э-э… - начала, не зная, как сказать, что рассчитывала на временное убежище у Ягши.

Но ведьма и так все поняла.

– Нет у меня лишней лавки, чтобы тебе ночлег дать, - заворчала строго. – Брысь!

Что тут сделаешь? Марьяна вздохнула, еще раз вежливо поблагодарила Ягшу и поплелась восвояси.

Хорошо - на дворе уже сумерки, почти ничего не видно. Плохо, что глазницы черепа вспыхнули, едва только Марьяна вышла за калитку.

Зато народ в стороны шарахался. Так и добралась до своего нового дома. А там ее уже ждал сюрприз. Во-первых – няньки куда-то пропали, а во-вторых… Марьяна нервно притиснула к себе череп и сглотнула.

В головной горнице на лавке восседал князь. И при ее появлении звериные глаза вспыхнули, опаляя огнем неприкрытого интереса.

– Ну здравствуй, Марья Искусница… Примешь гостя?

Марьяна рефлекторно кивнула. Не выгонять же… А Медведь расцвел клыкастой улыбкой.

– …Вот и ладненько. Помнится, ты справно мне кости мяла, помнишь?..

Густой румянец опалил щеки. Еще бы не помнить!

– …Так вот вновь ломит. Должно быть, зажим.

Ого, запомнил термин, который она ввернула. Интересно... Марьяна хмыкнула и отложила череп на лавку.

– А если нет зажима?

– Так проверь.

И князь стянул с себя рубаху.

***

Дар

Взгляд Марьюшки так и полыхнул, щечки заалели пуще прежнего.

– Эй-эй! Полегче... У нас тут, э-э-э, приличное заведение!

– Так я разве что худое сотворил?

Девица отвернулась. Но как потемнел ее взгляд! А влекущий запах малины и меда напитался топким желанием. По нраву ей было смотреть на мужа! Так пусть любуется.

– У нас вообще-то запись, - протянула дрогнувшим голоском. – Три дня тебя не было! Перетерпишь ещё несколько!

Вот глупенькая!

– Я бы и в первый пришел, красавица моя. Да только хотел дать тебе свободы, как ты просила.

Марьюшка затеребила косу.

– Как благородно... – буркнула в ответ и отвернулась.

Дар вздохнул. Правы сестры: тяжко это – обиженной девице угодить. А сетовать, что три дня со взбесившейся знатью воевал, – так это не по-мужски как-то. Узнав, что князь свободен от брачных клятв, всякий норовил свою дочь или сестру к нему направить. Нет уж! Никого, кроме Марьи, он видеть не хотел.

Дар приблизился к ней и обнял за плечи.

– Не злись, Марьюшка. Ни у одной тебя много дел.

Княгиня вздрогнула, однако не отстранилась. Проглядела только искоса.

– Ладно уж… Но предупреждаю: тут еще не обжито. Первые дни, и все такое…

– Какое такое? – не понял Дар.

Вновь эти ее речи дивные! Вроде понятно говорит, а все равно будто другим языком. Марьюшка снова вздохнула.

– Иди на стол ложись. Только я его для мягкости застелю…

– Мягкость мне ни к чему. В походах на земле сплю. Рука замест подушки. А то и медведем отдыхаю.

– Угу. А потом зажимы лечишь...

Но в ее ворчании сквозил интерес. А Дару только того и надобно.

– Князь обязан быть примером для воинов. А ежели я на перине пуховой улягусь, то какой же из меня воин?

– Воин, у которого спина здоровая! Ложись давай.

Дар забрался на стол. Непривычно этак… Надо будет прислать Марьюшке особую лавку для работы. Чертознай рукастый, живо смастерит! Только подумал, а в груди тепло стало.

И чего это он раньше такого не дарил? Авось глядела бы на него нежнее…

А Марьюшка зазвенела склянками, и через мгновение по спине разлилось теплое масло. Запахло травами и солнцем. Вольными лесами… А в них дикая малина багрянцем наливается, и капли золотого меда падают на душистые ягоды…

Дар аж тихонько застонал от удовольствия. А когда на плечи легли маленькие, но такие крепкие ладошки и повели вниз, – тут и вовсе голова кругом пошла. Не девица это, а чудо самое настоящее! И пусть они более не муж и жена, а все одно для него она – княгиня. Пусть своевольная и непонятная, однако горячо желанная.

Схватить бы ее, и прямо тут, в горнице, своею сделать, но Дар боялся шевельнуться. Лишь кряхтел, когда девичьи пальцы находили задубевшие мышцы.

Княгиня тоже помалкивала. Ее дыхание стало ровнее, а движения ловчее. По всему видно – работа захватила. Как и полагается даровитому человеку.

– Ну вот, готово… - похлопала по плечу. – Сейчас масло вытру. Вот так… А ты пока лежи, телу нужен отдых.

Другое его телу надобно! И только от одной женщины. На прислужниц Дар уже не глядел - не хотелось. А Марьюшка, будто чуяла его помыслы, отошла в другой конец горницы. Вновь принялась перебирать кувшинчики масла.

Ну уж нет! Надобно отблагодарить девицу как следует.

Дар поднялся со стола и бесшумно приблизился к хлопотавшей у полавочников Искуснице. Обнял вздрогнувшую девицу и крепко прижал к груди.

– Спасибо тебе. Кажется, горы свернуть готов и к твоим ножкам положить…

Марьюшка вспыхнула.

– Надо же, как запел… Ничего больше не хочешь?

– Поцеловать хочу.

– Ой, да иди уже!

И тряхнула плечом, скидывая его руку. Спорить Дар не стал. Потом все будет.

– Приду завтра в тот же час, - пообещал напоследок.

Девица фыркнула. А Дар отправился за ворота, только не в терем решил бежать, а пробродить рядом зверем. А ну как мужик какой обидеть решит? Марьюшка теперь свободна, к тому же злата и каменьев драгоценных в ее сундуках с избытком… Но дороже всего умелые ручки кудесницы. Ох, до сей поры в загривке легко, а по жилам наливается сила.