(Не) любимая жена. Развод с оборотнем
Шрифт:
– Ты глустишь, - тихонько прозвенела Варварушка.
И Марьяна тяжело вздохнула.
– Грущу, милая. Такой хороший праздник был…
Девочка кивнула. И снова затихла. Вот и хорошо, Марьяне надо было тщательно обдумать, как минимизировать стресс для ребёнка. И, как ни крути, для этого придется поговорить с князем.
Но Медведь, как обычно, решил за нее. Как только возок подъехал к терему, навстречу высыпал весь Совет. И князь во главе.
***
Дар
Увидав собравшуюся толпу, княгиня встревожилась. Крепче прижала к себе Варварушку, почти за спину спрятала. Неужто думает,
– Здрава будь, княгиня моя любезная, - подал голос первым, хоть обычай требовал начинать ей.
Марьюшка принахмурилась.
– Здрав будь, князь милостивый…
– Легок ли был твой путь?
– Да не жалуюсь.
– Тогда за стол прошу.
И опять же первый пошёл к жене, чтобы взять ее под руку и вести в пиршественный зал.
– Мне бы с дороги отдохнуть, - заупрямилась княгиня.
А от самой так и тянет тревогой. Боится за Варвару, на Святозара поглядывает. А княжич знай себе тормошит сестру, занимает ее внимание, как Дар наказывал. Ведь после Веселины он к сыну отправился. Хоть и не хотел, а пришлось рассказать про договор с княгиней. Святозар всполошился, конечно, подумал, что его тут вина. Хотел сам к Марьюшке на поклон бежать, но Дар остановил. Беседа у них вышла тяжкая. Однако все же столковались.
Вот теперь сын вился ужом, занимая Варвару. Да так ладно, что та совсем позабыла об усталости. Хохочет, тянет руки к брату. Так под шумок Святозар и увел ее в покои.
А Дар привел Искусницу в головную горницу, где на столах дожидалось богатое угощение.
– Перекуси с дороги, княгиня. Не побрезгуй...
И подпихнул Марьюшку к столу. Та спорить не стала. Уже поняла – неспроста все это. Вот умница! Совет тоже по лавкам разбежался. Дар нарочно велел изготовить самые лакомые блюда да подмешать во хмель дурманящего зелья. Но только каплю - чтобы скорей голова кругом пошла.
А сам жестом велел Марье не касаться кубка. И сам лишь сделал вид, что пьет.
Глянув, что князь приступил к трапезе, и Совет набросился на угощения. Стукнули ложки, зазвенели кубки и разговоры. Сперва о пустом все, но вдруг зазвучала речь о ярмарке. Один из верных Дару стражников ловко вкинул пару слов, а дальше само пошло.
– Хорош стиральный короб получился! – стукнул по столу Мирон. – Уже просят с дюжину таких выдать. Более золота просить за него надобно!
Мужики одобрительно загудели. И Чертознай тоже голос подал:
– Без княгини я бы не додумался.
Марьюшка скромно опустила ресницы, а Белояр так и затрясся от злобы и страха. Правильно боится! Свои порядки наводить в тереме никто ему права не давал. Посему и ответ будет держать как положено.
Дар отставил кубок в сторону и лениво обвел взглядом собравшихся мужчин. Почуяв внимание, те замолкли, приготовились слушать.
– Выдумка хороша, это так, - кивнул Дар. – Однако она могла бы остаться в мастерской Гани, если бы княгиня терема не покинула…
И глянул на Белояра. Тот на ноги вскочил.
– Дома женщине место! – стукнул иссохшим кулаком по столу. – Чтобы девка – и мужику перечила?! Да я…
– Жене своей приказы отдавай! – рявкнул Дар. – А княгиня слушает меня и никого более!
– Но князь…
– На дальнюю заставу отправишься, там прыть
свою покажешь!Белояр за сердце схватился.
– Меня?! Из-за девки, что б её…
– Молчи лучше! – дружно рявкнули подскочившие к советнику Горяч и Сокол.
От воинов тянуло плохо сокрытой яростью. Их суровые лица совсем задубели, а взгляд исполнился черноты.
– Это бунт! – только и успел пискнуть Белояр.
А потом его как морковку вдернули с места и уволокли прочь.
Вот и славно! Дар аж хмыкнул от удовольствия. Одной занозой меньше!
Совет вновь загомонил, однако бросаться на помощь Белояру никто не торопился. Хмель уже гулял по крови, к тому же место у княжьего бока свободным стало - не грех кого из своих родичей пропихнуть.
Только Марьюшка беспокоилась, все поглядывала в сторону дверей.
– Не слишком ли жестоко? – шепнула вдруг. – Я ведь все равно на ярмарке побывала…
Верно. И тем самым щелкнула Белояра по носу. Такое мужик в жизни не забудет, наверняка мстить примется… Нет уж, пусть лучше злобой исходит подальше от княжьего терема. А жена и дочери этого пакостника еще спасибо скажут.
– Не думай о этом, - ответил так же тихо. – Белояр бы тебя не жалел.
Марьюшка спорить не стала. Вновь принялась за еду. А Дар цепко следил за пиром, подмечая каждое словечко. И когда беседа вновь вернулась к ярмарке, вновь поднялся со своего места.
– Видел я труды княгини своими глазами. И то, как рады были этому дети. Особливо моя дочь. За такое и наградить не худо было бы.
Совет примолк, но лишь на мгновение. А потом горница вновь наполнилась шумом, аж кубки зазвенели.
– Верно говоришь, князь!
– Златом осыпь поболее!
– Каменьев драгоценных!
– Что те каменья? Голос юной княжны дороже стоит!
Дождавшись, пока мужики утихнут, Дар сделал знак княгине подняться. И глядя в потемневшие до грозового цвета глаза, произнес:
– Жалую тебе дом, что стоит на ручье подле моего терема. А также грамоту о том, что навечно оно за тобой и твоими детьми, чьего бы роду племени они ни были. И никто не посмеет отнять это жилище, даже князь.
Чертознай вмиг очутился рядом и, отодвинув миски и кубки в сторону, раскрыл перед ними свиток из тончайшей кожи.
– Трое из Совета пусть поставят оттиск своего перстня, - велел мужчинам.
Для того ведь и затевался пир, чтобы умягчить сердца знати. Вышло даже лучше, чем Дар задумывал. Пихаясь локтями, рядом очутилось не трое, а пятеро жаждущих поручиться за слова князя и, ежели что, встать на защиту не княгини, а простой девицы.
Марьюшка аж ладошки к щекам прижала. Глянула на него с таким восхищением – ну просто любо-дорого. Хоть ты ей все селение подари.
– С-спасибо, князь… И вам, добры молодцы, - поклонилась советникам.
И хоть молодцы уже были седовласы, а подбоченились не хуже юнцов.
– Завсегда рады, княгиня-матушка.
– Сам слово сдержу и сыну передам…
– Не ты один!
– Идите уже, - процедил Дар.
И подхватив румяную от таких слов Искусницу, увел за собой. В след им неслись шутливые выкрики. Однако быстро стихли – народ вновь занялся угощением и вертлявыми прислужницами, коим Дар обещал за усердие вдвое больше серебра.