Не оставляющий следов: Обретение

– Эмэ-э-э… – канючит капризным голосом, видимо, не в первый раз – ну эме же! Ну куда мы собрались, на ночь глядя? Я спать хочу…

– Так надо, детка, – симпатичная женщина лет пятидесяти привычно пропустила между пальцами вожжи и тряхнула ими, ускоряя ход лошадок. – Ложись, поспи пока.

– Не хочу уезжать. Мы с Савдагом завтра собрались на охоту…

– Ничего, милая, твои суслики от тебя не убегут.

– Не суслики! – Девчонка возмущенно сверкнула глазами. – Я нашла, где пасутся сайгаки. Неужели не хочешь свежей дичины?

– Хочу, – добродушно улыбнулась возница. – Но ты знаешь, когда духи требуют… Нам надо торопиться.

– Куда? – Аянга смешно надула губы и села рядом с бабкой, бросая взгляды из-под ресниц на ее гордый профиль, смягченный сумерками. – Не хочу колесить по холодной степи.

Старшая ведьма повернула к внучке странно исказившееся лицо: рот уехал набок, черные зрачки поглотили радужку светлых глаз.

– Тебя ждут. Ты должна уйти, – голос, минуту назад нежный и мелодичный, гудит, как из бочки.

Девчонка вздрогнула и отодвинулась на самый край облучка. Она ненавидела себя за то, что до сих пор не слышит духов, но еще больше ненавидела, когда духи обращались к ней вот так, через бабушку.

Дикарка с надеждой оглянулась на Доо и начала что-то говорить. Я жестом прервал ее косноязычные попытки изложить то, что увидел как наяву. Не нужен мне ее рассказ, когда перед внутренним взором продолжает разворачиваться картина наших приключений, увиденная чужими глазами.

Он сидел у костра – слишком молодой и неопытный, слишком высокомерный, чтобы вызвать доверие. Он даже ни разу не посмотрел на меня, а старый-мудрый говорит, что именно мальчишка спас мне жизнь. Упрекает в том, что этого не ценю… но я ведь не знала! Эмэ, неужели я должна уйти с ним? Зачем? Такие, как старый-мудрый, всегда почитались степью. Имя его шептали легенды. Почему он не возьмет себе одинокую ведьму? Я могла бы вести его хозяйство и потихоньку учиться волшбе… даже греть постель такому мудрецу незазорно для недоучки. Беки всех десяти племен были готовы отдать лучших кобылиц из стад, лишь бы принять потомков Одона-боо под свою руку, почему же старый-мудрый отказывается? Я ведь должна вслух сказать им, что дарю себя. Добровольно дарю. Жизнь спасенного от неминуемой гибели – это жизнь взаймы. Она уже не принадлежит мне. А жизнь моя – жизнь последней из рода беловолосых колдунов – стоит немало, так, что и не откупиться за ее спасение.

– Зачем вы здесь? – была надежда, что у них есть какие-то свои цели. Имперцев часто сюда приводит жажда наживы, может быть, удастся отплатить услугой?

– Мы странствуем по степи, – старший откровенно ухмылялся. Его молодой спутник все так же молчал и брезгливо кривил рот. – Расскажи лучше, что вас с бабушкой выгнало в руки разбойников?

– Ты обманываешь меня, а степь не прощает лжи! – я с трудом удержалась, чтобы не взорваться. Комок яростного белого пламени собирался в солнечном сплетении. Жег льдом. Так бы и вдарила!!!

Они не могли быть теми, с кем надо было уйти! Это обычные люди. Чужаки. Ничего не знают, ничего не понимают… Как с ними разговаривать? Нет им веры.

Да, дорогая, мы тебе никто. И ничем не были обязаны до того момента, когда именно ты свалилась на нашу голову со своими дарами. И теперь нам нести за все это ответственность… мне нести. Лично мне. Как же подставился с этим необдуманным спасением! Кажется, будто нити Судьбы специально оплели крепкими путами долга. Если ей не по нраву такое положение вещей, то мне – тем более.

Но что все это значит? Духи беловолосых колдунов решили открыть мне чувства молодой ведьмы? Оправдывают ее? Поясняют? Информацию передают практически напрямую, и я не могу прервать череду возникающих перед мысленным взором картин. Пытаюсь сбросить морок видений, но не могу. Дикарка, видимо, что-то заподозрила, потому что притихла на своем стуле и не сводит глаз, полных ужаса и благоговения. Надеюсь, мое лицо сейчас выглядит не таким безумным, как у ее бабки, ныне покойной. Вот и еще одна сцена развернулась в сознании… опять слепок эмоций.

Духи молчали. Она ощущала их рядом – только руку протяни, – но не слышала, не видела никого. Мертвые? К ним можно привыкнуть: на праздник встречи с Предками регулярно вынимали останки из ниш, чистили костяки, зашивали прогнившие дыры в нарядах. А как еще следует обходиться с родичами? И кто теперь будет заботиться о них? Бросить? Уйти насовсем? Ответ пришел как бы сам собой. Сладкое дыхание разложения забило ноздри и сформировалось в просьбу: «Уезжай!».

Шелестел разноголосый шепот:

– Ты должна это сделать.

– Почти забытый старинный обряд Вручения Судьбы поможет тебе. Его чтут все, и имперцы тоже.

– Это не рабство, это жертва.

– Высший предел благодарности, от которого не отмахнуться.

– Отдай свою жизнь, всю до конца – и тебе подарят ее в ответ.

– Свободной от обязательств перед угасающим родом.

– Иди, девочка. Будь сильной. Не забывай, что мы стоим за твоими плечами.

Кажется, последние слова я повторил вслед за духами вслух. Степнячка вскочила со стула. Неужели сейчас опять брыкнется к ногам? Я даже подобрался в кресле, но тут Учитель Доо из своего угла лениво спросил:

– А что ты умеешь, малышка?

Степнячка повернулась к нему, а я смог наконец избавиться от навязчивых голосов в голове. Напряжение спало. Дикарка вновь заняла свое место. Я устало улыбнулся. На самом деле, что умеет делать-то беглая дочь степей?

– Лук, – заговорила она. Наставник понимающе кивнул, а я вспомнил: «суслики не убегут». – Немного – ножи. Шкурки выделывать, бисером вышивать...

– Еще молнии и бить по площадям, – дополнил я, старательно отгоняя разочарование, проросшее в душе с той самой ночи. Я как-то уже свыкся, что таланты Учителя Доо были мне недоступны, но почему обыкновенную девчонку природа одарила столь щедро?

Она затихла, как кролик перед хищником, понимая, что именно сейчас решается ее судьба.

– Наложница? – Да, это я загнул – одинаковая гримаса отвращения украсила наши лица.– Может, служанка? Если приставить ее к лошадям… отослать на конюшни… – я оживился, увидев реальную возможность избавиться от девчонки.