Не отдавай меня

Другой вопрос - зачем я здесь? Почему он принес меня в свою комнату, а не оставил в моей?

Остановив взгляд на двери в санузел, прислушиваюсь к звукам льющейся воды и вдруг понимаю, что кто-то стучит со стороны коридора.

Три деликатных стука, пауза и снова повторяется.

– Да?..
– отзываюсь, с трудом напрягая голосовые связки.

Дверь открывается, и в проеме появляется лысая голова немолодого мужчины.

– Можно?

Я не видела его здесь до этого, но киваю.

Заходит в комнату и опускает на тумбу около кровати медицинский лоток.

– Что это?

– Обезболивающее и успокоительное.

– Я спокойна.

На вид приятный. Раскованность в движениях и располагающая улыбка немного расслабляют меня.

– Повернись на здоровый бок... я быстро...

Решаю не спорить. Убираю одеяло в сторону и предоставляю ему свою ягодичную мышцу.

– Болит, да?
– цокает, разглядывая кровоподтек.

– Немного...

– Будем два раза в день обезболиваться и колоть витамины.

Скользнувшие в его голосе жалость и сочувствие мгновенно забивают горло плотным комом. Безуспешно пытаюсь проглотить его и, зажмурившись, чувствую, как из уголков глаз выкатываются слезинки.

Я ведь умереть могла вчера. Всхлипнув, провоцирую приступ сухого кашля, который добавляет боли в боку.

– За температурой тоже следи, - раздается надо мной голос мужчины, - если повысится, антибиотик вводить будем.

– Хорошо.

– Ну... Хотя Ян и так все знает.

Он уходит, и в комнату с подносом тут же входит Дарья.

Поджав губы и не глядя на меня, она ставит его на тумбочку и разворачивается, чтобы уйти.

– Даша, - окликаю я.
– Тебя наказали?

Останавливается и, обернувшись через плечо, награждает меня полным обиды взглядом.

– Прости.

– В следующий раз лучше убей меня сразу...

– Прости...
– повторяю тише.

– Я же спрашивала тебя, о чем она с тобой говорила.
– шепчет напряженно, время от времени поглядывая на дверь, за которой льется вода.

– Она предложила мне помощь...

– Дура...

Мотнув головой, усмехается, но затем, словно опомнившись, распрямляет плечи и становится серьезной.

– Поешь, пожалуйста, иначе Лидию что-нибудь другое заставят варить.

Касаюсь взглядом подноса, который она принесла. Там бульон, овсяная каша и булочка с апельсиновым конфитюром.

– Хорошо. Спасибо.

Внезапно почувствовав себя уставшей и больной, откидываюсь на подушку и закрываю глаза. Слышу, как она уходит, закрыв за собой дверь. Слышу, как Лютый выходит из ванной.

Атмосфера в комнате тут же меняется. Он ходит, шкаф снова открывает, чем-то занимается, но не перестает на меня смотреть. Чувствую это по тому, как нагревается кожа лица и как от напряжения потрескивает воздух между нами.

– Почему я здесь?

– Ешь.
– отзывается тихо.

– Можно я вернусь в свою комнату?

– Ты хочешь, чтобы я тебя кормить стал?
– входит в поле моего зрения.
– Я могу.

На нем только боксеры, а над их резинкой каменный пресс и прокачанные косые мышцы. Ян слишком мужчина для меня, я таких всегда боялась.

Обхватив запястье здоровой руки, он помогает мне сесть и двигает тумбу к моим ногам так, чтобы было удобно завтракать.

Аппетита нет совсем, потому что подташнивает, но бульон очень вкусный, и я съедаю его весь.

– Кашу не смогу.

– Этого пока достаточно.

Лежа на кровати за моей спиной, он смотрит в экран телефона.

– Ты можешь ответить хотя бы на одни мой вопрос?
– осмеливаюсь спросить.

– Спрашивай.

Вытерев рот салфеткой, я осторожно разворачиваюсь и ложусь на свою подушку.

– Почему я здесь, а не в своей комнате?

– Потому что теперь здесь твое место.

Давление в груди впечатывает легкие в ребра. Сглатываю.

– Что, даже не накажешь меня?

– Это и будет твое наказание.

Глава 34

Ян.

Если бы не ребра, повернулась бы ко мне спиной. На это и был расчет, когда решал, какую половину кровати ей выделить.

Глядя в какую-то точку на потолке, она очень быстро засыпает. Меня тоже рубит, проваливаюсь в сон, но не дольше, чем на час. Мозг отключить не получается, мышцы расслабить тоже. Тело как натянутый канат.

Повернув голову к девчонке, смотрю на ее спокойное лицо. Глазные яблоки под веками в покое, рот чуть приоткрыт.

На верхней губе залипаю.

Красивая очень.

Чем дольше смотрю, тем сильнее снова завожусь. Ярость и злость, рискуя разорвать на части, снова сочатся из каждой поры.

Хреново все. Пиздец, как хреново.

Плохо, что Галсан дерзить начал. Плохо. Плохо, что крысу в логове своем не распознали.

Плохо, что вчера, отключив разум, только на инстинктах действовал. Никогда прежде такого себе не позволял.

Никто слова не сказал, но я обнажился. Факт остается фактом.

Здравствуй, фобия.

Хуево.

Закинув руку за голову, закрываю глаза.

Не вовремя я ее встретил. Будь отец жив, он бы не позволил.

Когда мне было восемь, какие-то гастролеры взяли нашу с Адамом мать в заложники. Через сутки отец заплатил выкуп и забрал ее. Что с ней происходило в эти сутки, мы не знаем. Отец не рассказывал, а мы с братом никогда не спрашивали. Но помню, что после этого в области прошла генеральная зачистка.

Через неделю он оформил развод и выслал мать из страны с билетом в один конец. Первые два года запрещал нам с ней общаться, пока по городу не поползли слухи, что он, не пережив позора, избавился от нее.

Потом начались редкие созвоны. Мы узнали, что отец спрятал ее в Южной Америке и даже замуж там выдал. Вот так.

Отрубил ее от себя, сжег все мосты, но любил до последнего вздоха.

Не хочу с Леной так же.

В принципе не хочу испытывать ничего подобного. Это сильно осложняет жизнь. А она и так ебически сложная.