Не отступать и не сдаваться. Том 4

Я уже стоял перед противником, моя забота только давить на него, выжимать силы, как соки из лимона. Ну, и конечно же, не пропускать удары. И ждать перелома в ходе поединка.

Гарбей не унимался. Самыми излюбленные удары у него оказались боковые, он атаковал ими без передышки. В какой-то момент мне стало невероятно трудно уклоняться от них. И я тут же начал отвечать на каждый его удар. Выжидал, когда он нанесет комбинацию боковых и старался каждый раз подловить его на возврате руки.

Постепенно Гарбей стал более осторожным. Брал больше времени, ждал, думал, готовился. Паузы между ударами становились все больше.

Вот он пытается пробить отличным, крепким хуком. Слева. Когда я не наказывал его за это, противник использовал удар все чаще. Вконец обнаглел.

Мне пришлось чуть ли не устроить осаду по всем правилам, чтобы добраться до него. А когда я начал наказывать его за каждый удар, Гарбей стал намного осмотрительнее.

До конца раунда осталось совсем немного времени. Внезапно я почувствовал, что мой живот сейчас развалится на части. Содержимое желудка упадет на покрытие ринга.

Хоть бы продержаться до перерыва, хоть бы продержаться! Одной из причин, по которым я выбрал тактику постоянного давления, было как раз нежелание дать Гарбею возможность догадаться о моем истинном состоянии.

Если он поймет, что я плохо себя чувствую, мне крындец. Поэтому я снова и снова шел вперед на противника, не давая ему опомниться и внимательно рассмотреть меня.

В итоге из-за усталости я уже совсем перестал скакать по рингу, а двигался только туловищем и головой. Уклоны, нырки и покачивания. Движения туловищем — перемещения взад-вперед, перенос веса тела с одной ноги на другую, развороты. И все буквально в нескольких сантиметрах от мелькающих в воздухе перчаток противника.

Ритм, ритм, вот что главное. Я оказывался сразу в нескольких местах одновременно. Мы работали в постоянном контакте.

Когда под конец стало уже совсем туго, я начал использовать грязные приемчики. Налегал на Гарбея, толкал его, хватал и накладывал предплечье на его плечо. Пару раз рефери вынужден был сделать мне замечание.

Но я все равно продолжал грязную борьбу, потому что у меня совсем не осталось выхода. Особенно часто я использовал следующий трюк: на миг ложил перчатку противнику на локоть, потом быстро убирал ее и пробивал ему в голову. В это время Гарбей как раз думал над тем, как держать свой локоть внизу, чтобы прикрыть туловище от моей возможной атаки.

А еще я много раз ложил перчатку на плечо Гарбея. Он к тому времени дошел до белого каления от моих грязных приемчиков и дико бесился. В итоге, Гарбей выстреливал быстрым хуком через мою вытянутую руку, я нырял под удар и бил контрхук.

Под конец раунда я изнемогал от усталости и боли. Когда уже он закончится и ударит гонг? Гарбей словно почувствовал мое состояние и сам усилил натиск на меня. Он пробил джеб левой и затем кросс правой. Я пытался контерить его и ударить контркросс поверх его прямого, но не смог пробиться.

Противник пробил джеб прямо мне в лицо и я едва успел отшатнуться. Он воткнул кросс, я ушел от удара и нанес левый контрхук в корпус.

Но вместо того, чтобы прийти в себя от моей контратаки, Гарбей атаковал меня чертовски болезненными ударами по корпусу. Ох и больно же мне было.

Все, что мне осталось, это терпеть боль и отбиваться от него быстрыми внезапными ударами. Я даже не контролировал, куда бью их, все равно, главное бить хоть как-то. Пробив несколько ударов и получив от меня сдачи, Гарбей успокоился.

Мы на секунду застыли друг против друга. Я ждал гребаного сигнала на перерыв. Ну когда же он наконец раздастся?

Гарбей снова атаковал меня, начав с джеба. Я был вымотан и позволил ему попробовать пробиться. Выкинув джеб, соперник ударил еще один и добавил левый хук.

В это мгновение, когда он пробил боковой, я вступил в бой и разменялся с ним ударами. Снова пошел махач почти по-колхозному, потому что противник тоже порядком устал.

Я и не думал, что можно вымотаться так всего за один раунд. Но своей главной цели я и так достиг. Гарбей не знает о моей боли. А какой счет по очкам, сейчас будет видно.

Но Гарбей, как и я, не хотел сдаваться. Он все еще надеялся свалить меня и снова атаковал. Я собрал силы и тоже бросился на него.

Мы сошлись в жестком встречном бою. Кубинец по-прежнему реагировал на мои финты, правда, уже не так резво, а заторможенно. От его ударов я старался уходить уклонами и нырками. Я и сам не знал, откуда у меня взялись силы, чтобы держать оборону. Кажется, даже боль в животе на это время отступила.

Мои уходы принесли пользу. Гарбей несколько раз промахнулся и по инерции завалился вперед. Он бесцельно махал перчатками в воздухе.

Хорошие новости. Чем больше противник пытался попасть по мне, чем больше вкладывался в удар, тем быстрее он уставал. Когда он оказался совсем рядом и навалился на меня, я толкнул его по рингу, а сам ушел в сторону. Пусть тратит силы на то, чтобы устоять на ногах.

Ну, а пока он восстанавливал равновесие, я обрушил на него серию ударов по корпусу. Тоже постарался собрать все силы и пробивать как можно сильнее. Удары по туловищу тоже отнимают много энергии.

В этот момент Гарбей изловчился и ударил меня в челюсть. Я уклонился вправо, нырнул и ответил хуком, почти наугад. Моя перчатка врубилась противнику в голову, он подался назад.

Я снова ушел влево, почти инстинктивно ощутив, что он сейчас снова ударит мне по голове. Так и случилось, я вернулся на середину, чуть присел, пропустил его удар сбоку и ударил контрхуком.

Теперь уклон вправо, оттяжка головы назад. Глаза заливало потом, я еле видел противника. Наклон назад, потом влево, нырок, снова нырок. Гарбей безуспешно пытался достать меня джебами. Я опять пробил боковой, но тоже промахнулся.

Так я уклонялся влево-вправо, качая «маятник», уходил назад, лавировал и почти не ощущал своего тела.

Наконец, когда я был готов рухнуть на ринг от усталости, звякнул гонг. В ту же секунду мы схлестнулись с Гарбеем кулаками и я ощутил в руке дикую боль.

В той самой руке, которая когда-то была сильно травмирована. Кажется, в ней что-то хрустнуло.

Глава 27. Финал

Не помню, как добрался до своего угла. Дошел на автомате, ковыляя, как раненый зверь.

Теперь уже все равно, видно неприятелю и зрителям мои недуги или нет. Я проиграл, это и ежу понятно. От боли в животе я скрючился и чуть не свалился перед самым стульчиком.