Не отворачивайся

Джан меня подставила. Сделала главным подозреваемым. Как во сне я достал ключи из кармана, завел отцовский автомобиль, переехал из одного конца Промис-Фоллза в другой, подъехал к дому, отпер входную дверь и вошел. Остановился в холле. Дом — наш дом — неожиданно стал для меня совсем чужим, словно я вошел сюда впервые. Если все, что происходило тут в последние пять лет, было замешано на лжи и фальши, так можно ли считать это место своим домом? Скорее это декорация, на которой день за днем разыгрывалась какая-то идиотская пьеса.

— Так кто же ты такая, Джан? — громко произнес я.

Я поднялся в нашу спальню, аккуратно прибранную после обыска. Встал около кровати, оглядывая комнату. Платяной шкаф, комод с зеркалом, приставные столики. Решил начать со шкафа. Взял оттуда все вещи Джан. Сорвал с вешалок блузки, платья, брюки и бросил на кровать. Затем атаковал полки, вышвыривая на пол свитера и обувь. Я не знал, что ожидаю найти, но чувствовал острую необходимость вытащить на свет и, может, потом уничтожить все вещи, принадлежавшие моей жене. Покончив со шкафом, я вытащил ящики комода, где лежали ее вещи. Перевернул их, вытряхнул содержимое на кровать и на пол — нижнее белье, чулки, трикотаж — и начал с остервенением рвать.

Черт возьми, почему она ушла? От чего бежала? Куда? Почему исчезновение было для нее так важно, что она решила принести меня в жертву? Кто тот человек, который увез в парке коляску с Итаном? Она ушла из-за него? И самое главное, черт возьми: кто она такая?

Я вышел из спальни, спустился в подвал, взял большую отвертку, молоток и побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Открыл встроенный шкаф, вытащил все, что там было, опустился на колени и стал отрывать плинтусы. Дерево трещало и ломалось. Отломанные деревяшки я бросал в коридор.

Ничего не найдя, я занялся встроенным шкафом в комнате Итана. Оторвал там все плинтусы. Закончив, помчался в спальню. И тоже ничего. Но плинтусы были только началом. Я принялся простукивать половицы во всех помещениях дома в поисках мест, которые казались мне подозрительными. Отбросил ковровые дорожки в коридоре наверху и оторвал несколько половиц.

Не обнаружив ничего, я оторвал в других местах еще половицы и спустился на первый этаж. Здесь тоже простучал их, некоторые оторвал. Затем удалил плинтусы во встроенном шкафу в холле. В кухне опустошил все ящики, отодвинул холодильник и заглянул за него. Внимательно осмотрел кладовку. Встал на стул, чтобы изучить верх кухонных шкафов. Ничего.

Вскоре я занялся развешанными по стенам фотографиями в рамках. Итан, Джан, я, снятые порознь, вдвоем и втроем. Фотографии родителей на тридцатилетие свадьбы. Я посмотрел, не вставлено ли что-нибудь между фотографией и картонным задником. Ничего.

В гостиной я распотрошил все диванные подушки, удалив с них чехлы, перевернул стулья и кресла, поставил диван на бок, оторвал прикрывающую низ плотную материю, засунул туда руку, поцарапавшись о скобу.

Затем двинулся в подвал. Перерыл там множество коробок со всякой всячиной. Старые книги, семейные памятные вещи — разумеется, только мои, — разные хозяйственные приспособления, которыми мы давно не пользовались, спальные мешки для походов, кое-что со времен моей учебы в колледже. Как и везде, тут поиски тоже оказались напрасными. Я отчаянно хотел найти хоть что-нибудь, что могло бы навести на след Джан: выяснить, кто она такая на самом деле и куда могла скрыться, но не нашел ни единой вещицы.

Может, Джан прятала в доме только свидетельство о рождении? Или остальное взяла с собой, готовясь с бегству? В конверте, кроме свидетельства, лежал ключ. Странный, не такой, каким открывают двери квартиры. И я вдруг понял: это ключ от банковского сейфа. Еще до встречи со мной Джан положила что-то на хранение в сейф. И вот пришло время это забрать. И что, для этого ей потребовалось засадить меня в тюрьму на многие годы?

Я медленно обошел дом, удивленно осматривая повреждения, будто не имел к ним никакого отношения, потом присел на ступеньку лестницы и принялся рассуждать. Натали Бондуран все правильно сказала: Джан жива, и для того чтобы спасти свою шею, я должен ее отыскать. Не потому, что хочу возвращения жены. Нет. Ради Итана. Я должен спастись от тюрьмы ради сына. Нельзя, чтобы он потерял отца. И я не собирался его терять.

Глава сорок первая

Джан вышла из ювелирного магазина и молча села в пикап. По ее застывшему лицу, чуть дрожащей руке Дуэйн понял: что-то стряслось.

— Что тебе там сказали? — спросил он.

— Поехали! — бросила она.

— Куда?

— Просто поехали. Куда угодно.

— Черт возьми, скажи наконец, в чем дело? У тебя вид, будто ты встретилась с привидением. Что тебе сказали в магазине?

Джан повернулась к нему:

— Что все было напрасно.

— То есть?

— Все, что мы делали, было напрасно. И ожидание потом — тоже. Все без толку.

— Черт возьми, о чем ты говоришь?

— Они ничего не стоят, — медленно произнесла Джан.

— Что?

— Дуэйн, это не бриллианты, а какой-то диоксид. Понимаешь? Они искусственные и ничего не стоят. Ты понял?

Дуэйн ударил по тормозу. Сзади загудел клаксон.

— Нет, не понял.

— Ты глухой, Дуэйн? У тебя проблемы со слухом? Они ничего не стоят.

Лицо Дуэйна стало малиновым. Руки сжали руль так, что побелели костяшки пальцев. «Линкольн», объезжая его, чуть притормозил. Сидящий там мужчина крикнул:

— Эй, придурок, где учился водить машину?

Дуэйн отнял руку от руля, достал из-под сиденья пистолет и наставил в окно.

— Может, ты меня поучишь?

Водитель «линкольна» побледнел и дал полный газ. Дуэйн повернулся к Джан, держа пистолет в руке.

— Давай рассказывай.

— Я показала женщине полдюжины бриллиантов. Взяла наугад. Она выяснила, что они искусственные.

— Это невозможно, — процедил Дуэйн сквозь стиснутые зубы.

— Я передаю тебе то, что она сказала. Они ничего не стоят.

— Нет.

— Она знает свое дело. Внимательно их рассмотрела. У нее есть приспособление.

Дуэйн яростно затряс головой.

— Она ошиблась. Эта стерва затеяла какую-то игру. Решила наколоть тебя, купить их по дешевке. Сука.

— Нет. Она мне ничего не предлагала. Она не…

— Эта гадина решила подождать, когда ты к ней вернешься и отдашь все камушки за тысячу, а может, и за пять сотен.

— Ты не понял ничего! — пронзительно крикнула Джан. — Они не…

Он развернулся и левой рукой схватил ее за горло. Пистолет по-прежнему был у него в правой.

— Дуэйн… — прохрипела Джан задыхаясь.

— Теперь слушай меня. Мне наплевать на то, что сказала тебе какая-то тупая сволочь. У нас есть парень, готовый дать за эти бриллианты шесть миллионов, и я намерен принять его предложение.

— Дуэйн, я не могу…

— Может, она сказала, что бриллианты на самом деле стоят больше? И ты решила, что скажешь простачку Дуэйну, будто они ничего не стоят, а я подумаю: ну и ладно, давай забудем обо всем и займемся чем-нибудь другим. А потом ты вернешься к ней и прикарманишь все денежки. Я уже давно подозреваю, что ты играешь.