(Не) пара для вампирессы

В мозгу вспыхнуло от боли, и пару секунд я не мог разобрать ничего вокруг себя. В чувство привёл металлический привкус крови во рту. Ощупав лицо, я догадался, что нос придётся вправлять на место.

Предаться жалости к себе не позволил приближающийся силуэт преследователя. Такого, как он, трудно не заметить, но, когда я опомнился, момент был упущен: не размениваясь на приветствия, Хант замахнулся и ударил ногой по рёбрам, вышибив из груди весь воздух. Лицо у него было самое зверское.

Кажется, он мне не рад.

Короткая мысль заставила улыбнуться окровавленными губами.

Лучше бы я этого не делал…

Видимо, я спровоцировал противника, и удар в грудину повторился. Второй пришёлся в солнечное сплетение. В глазах потемнело, тупая боль жгучей волной разошлась по телу. Отдышаться удалось не сразу.

Усилием воли я заставил себя перекатиться и, опираясь о заграждение, подняться на непослушных ногах.

— Вот теперь ты всерьёз разозлил меня, Хант, — выплюнул вместе с кровью, выхватив свободной рукой кинжал и с разворота всадив его в грудь выродка.

Точнее, попытавшись всадить, потому что преследователь ушёл в сторону, и мне удалось лишь зацепить его бок по касательной.

— О нет, что же мне делать?.. — скривился вампир.

Он появился за спиной и явно намеревался свернуть мне шею. Я почувствовал угрозу затылком и скользнул вниз, развернувшись, повторил попытку вогнать клинок в грудь мужчины по самую рукоять.

Молниеносно среагировав, наёмник перехватил моё запястье и сдавил с характерным треском сухих веток. Слепящая боль перелома заставила взвыть и выронить оружие. За спиной послышался слабый стон — Николь попыталась подняться на руках и без сил упала на землю.

Ждать помощи было неоткуда.

Я отскочил в сторону, шипя от беспомощной злости.

Ведущая сторона выведена из строя, а лезвие с лёгкой руки (а вернее ноги) Ханта отправилось в воды Мены. Тяжело дыша, я поднял на него взгляд.

Несмотря на двух разных противников, если меня можно считать за такового, охотник держался значительно лучше. Потрёпанный и усталый, он, тем не менее, не терял концентрации и, казалось, просчитывал каждое моё движение.

«Чёрт!» — выдал мозг, не находя лазейки и способа подобраться к убийце.

Больше ничего глубокомысленного изречь не успел, так как упырь бросился ко мне с самым логичным и очевидным намерением: перегрызть горло.

Мне пришлось отпрыгнуть и нырнуть под руку паршивца.

Короткий удар кастетом под колено, и вот уже мы, сцепившись, катимся по мосту. Небо и земля меняются местами с такой скоростью, что не разберёшь, кровь заливает глаза и как будто горло — по крайней мере, каждый новый вздох даётся всё с большим трудом.

Реальность превратилась в набор обрывочных видений: клыки, пронёсшиеся у самого лица, сокрушительный удар в челюсть вампира (будем считать местью за искорёженный нос), животный рык наёмника, нарастающая резь между рёбер и отчаянный крик Николь.

Не сразу понял, что движению мешает рукоять, торчащая у меня под грудью. С опозданием сообразил, что это вовсе не линия горизонта, а я сам завалился на бок.

Похоже, я не ощущал боли в полной мере под действием гормонов стресса. Боль была — дикая, выжигающая — но где-то на втором плане. На первый вышли полные слёз и ужаса глаза Николь, стиснувшей зубы и ползущей ко мне на локтях.

При виде жеста несгибаемой воли я испытал стыд и перевернулся на живот, приподнялся на вытянутых руках. Слабость, свинцом накатившаяся на тело, давила, клонила к земле. Клинок Ханта я решил не вытаскивать: ещё успею истечь кровью, будет с меня.

Преследователь не заставил себя ждать — вынырнул из темноты и схватил меня за шкирку, как нашкодившего котёнка. Примерно с такой же лёгкостью. Из-за слабости темнело в глазах, так что вялая попытка треснуть ублюдка потерпела фиаско.

Упырь ухмыльнулся и рванул меня на себя. Раззявив пасть, впился в шею быстрее, чем я успел бы указать ему направление самыми нецензурными выражениями, какие знал.

— Марк! — голос Николь звучал как из-под воды.

Шею прошила тупая боль, и слабость победила.

Если бы вампир не держал меня, я без сомнения распластался бы у его ног. Конечности холодели, ступней и пальцев рук я уже не чувствовал. Вдох выходил оборванным, отчего проклятая пелена перед глазами никак не желала расступиться.

Жизнь покидала меня с каждым жадным глотком ненавистного охотника.

«Ну вот и всё», — подумалось без каких-либо эмоций.

Страха не было, разве что тень немой ярости. Я попытался сжать кулаки, но, похоже, ничего из пустого порыва не вышло.

Лео Хант победил. Закончит со мной и обратится к едва живой вампирессе, представляющей лёгкую добычу. И больше некому будет ей помочь, вступиться за неё.

Дьявол, надо же так облажаться!

Запрокинув голову, я смотрел на мутное небо, полупрозрачный шлейф сизых облаков. На миг между ними проглянула луна — далёкая и прекрасная, как женщина, которую я любил. Та, кого я не сумел уберечь, хотя сделал, пожалуй, больше, чем был способен.

Ни минуты не заблуждался, что могу выстоять против сверхъестественного существа в разы сильнее и выносливее меня, но должен был попытаться. Должен был оказаться здесь и встретиться с судьбой лицом к лицу.

Видимо, провидение оценило, что в первый раз в жизни я решил не бежать от него, а принять бой. Пусть даже заведомо проигрышный. Руки Ханта дрогнули, словно его ударило слабым разрядом тока, и отпустили меня.

Отчаянным импульсом угасающего сознания я попытался включиться в реальность. Усилием воли перенёс вес тела, чтобы упасть на колени и иметь возможность подняться, оттолкнувшись от земли.

Когда расплывчатый мир проступил перед глазами, первым взору открылся скорчившийся между мной и Николь преследователь. Выродок хрипел и хватал губами воздух. Судя по лицу, он очень страдал. По подбородку стекала чёрная в полумраке кровь.

Дьявол разберёт, его или моя!

Я так опешил, что остался сидеть на коленях и во все глаза смотрел на извивающегося в агонии врага.

— Что… что ты… такое? — давясь словами и кровью, хлеставшей изо рта, выговорил упырь.

Надо отдать должное: несмотря на то, что с виду его жутко контузило, мужчина встал на четвереньки и пытался подняться. Вопрос, очевидно, адресованный мне, до сознания не дошёл, зато дошло другое, куда более важное: понимание, что, если вампир преодолеет слабость, в истории Марка Кросса будет поставлена точка.