Не плачь, девчонка
Шрифт:
– Работает, – я погладила поисковик по боковой панельке. – С юмором артефакт. Это ты делал?
– Продумывали втроём, – признался Джей. – Тоби очень неплох в артефакторике и в чарах тоже. Всё выбирает, чему себя посвятить. Ну, ты, наверное, знаешь?
Я кивнула, удручённая, что муж как раз не изволил меня просветить о своих планах на будущее. Так что мои мысли сразу вернулись к нелёгкому разговору.
– Джей, пойдём в мой кабинет, если ты не против.
– Я за, – кивнул братец, пропуская меня вперёд с шутливым поклоном.
Мы пешком поднялись на второй этаж, и устроились в моём кабинете в креслах у камина. Данко, появившись
– Эль, – первым, к моему удивлению, заговорил брат, пригубив пиво. – Я долго не мог понять, как из моей сестры могла получиться ты. Ты ведь не только внешне изменилась, в тебе словно огонёк зажегся. Когда я Тоби об этом спросил, он так на меня посмотрел, что душа в пятки ушла, но страх и непреложный обет – небольшая плата за правду. Ты ведь об этом хочешь поговорить?
Что Тоби мог брата напугать, я поверила сразу, у меня у самой сейчас душа улетела если не в пятки, то куда-то в район коленок. Хорошо, что сидим. Не зря я боялась, что брат заметил подмену... Хорошо хоть предупредила мужа, что такое может быть, и что Джею рассказать можно, а то обливейтом дело могло не закончиться. Всё же он симпатичен мне – всегда мечтала о младшем брате.
– Внешне? – усмехнулась я, чтобы скрыть смущение и испуг. – Ты уверен? Я сегодня даже не накрасилась. Честно говоря, дома не считаю это нужным.
– Тебе и не надо краситься, – пожал он плечом. – Разве чары гламура тебе неизвестны?
– Ну вот, я думала это комплимент, – пожурила я брата. Чары гламура я заучила на «Авалоне», но не было пока нужды их использовать.
– Сестрёнка, – поднял бровь Джей. – А ты вообще помнишь, как выглядела Эйлин Принц после окончания Хогвартса? Да и во время учёбы? Подожди-ка минутку. Данко!
Домовёнок тут же появился, выслушал то, что шепнул ему Джей и испарился.
– Подождём, – сказал брат с таинственным видом. – Я понимаю, Тоби ослеплён, и разницы не видит. К тому же вы всё время вместе.
Я подлила себе ещё томатного сока и по примеру Джея взяла кусочек бастурмы. Заинтриговал он меня сильно.
Данко появился бесшумно и протянул мне две рамки. А после опять исчез. Джей Ли улыбался, а я разглядывала колдографию настоящей Эйлин. Насупленные широкие брови, какой-то сонный взгляд, то ли равнодушный, то ли надменный. Крупный нос, вытянутое лицо с тяжёлым подбородком. Мог бы мне не показывать – Джей сам на неё сильно похож. То есть на меня – я заглянула во вторую рамку. То ли зеркало, то ли ещё что. Непонятно. Отражаюсь, но повторять мои движения бровями и языком оно не спешило.
– Ты ещё покривляйся, – насмешливо предложил брат, – а мы это потом в кабинет Тоби поставим. Пусть любуется.
Я удивлённо вскинула брови, а рамка вдруг подёрнулась плёнкой.
– Дай сюда, – Джей ловко выхватил неправильное зеркало. Помахал в воздухе, словно пергамент с непросохшими чернилами. Взглянул после этого и заржал совершенно по-мальчишески. Закашлялся сразу, и протянул рамку мне. – Круто! Взгляни.
Я насупилась и взяла обратно странное зеркало. Взглянула. Ну я! Корчу рожи и показываю язык. О! Вот, успокоилась и улыбнулась, мило так, аж самой приятно.
– И ничего смешного!
– Ничего, – охотно согласился Джей. – Ты сравни колдофото.
– Э-э, – я поспешно свела вместе обе рамки. И обалдела. Так вот о чём толковал брат! Мне жутко захотелось срочно увидеть фото себя
прежней – той Алёны, которой я когда-то была. Потому что сильное подозрение закралось. Вот лежала бы фотка рядом, та, где я с сестрой на пляже, она корчит рожицу, а я мило улыбаюсь. Я так ярко её представила, даже забыла, что в комнате не одна.– Что это? – удивился брат, подхватывая с моих колен какую-то картонку. – Откуда? Это кто?
– Дай, – я узнала подпись на обороте.
Джей Ли сначала внимательно посмотрел на меня, снова на фото, и опять на меня. Сравнивал. Потом протянул карточку мне:
– Объяснишь?
Я с трепетом взяла память о прошлом. А мне-то казалось, что всё забыла.
– Не поверишь, – прошептала я, вглядываясь в снимок. И кашлянула, чтобы вернуть голос. – Это Светлана, сестра моя. Ну и я. Это из прошлой жизни. И не спрашивай – я не знаю, как.
– Поверю, – спокойно откликнулся он. – Теперь мне хоть понятно. Психология – великая вещь, плюс магия твоя диковатая…
– Сам ты диковатый! – хмыкнула я, пытаясь сморгнуть слёзы.
– Да, есть немного, – покладистый парень мой братец! – Так вот, Эль. Такое могло происходить постепенно. Ты внутри же не контролируешь толком подсознание. В зеркало смотрелась не слишком часто, а ощущение о своей внешности могла иметь смешанное – что-то от прошлого тела, что-то от нынешнего. Вот и получился… Такой симбиоз. Сравни теперь все три фото.
Я разложила их на столике. По краям фото Эйлин Принц и магловская карточка из прошлой жизни. Посередине нынешний снимок. А ведь прав брат. Сходство было и с Эйлин, и со мной прошлой. И не сказать чего больше. Вот лицо слегка округлилось, подбородок больше похож на прежний, и на щеках при улыбке теперь ямочки, хотя я и не полнела в этом теле. И вытянутость черепа почти незаметна стала. Ресницы остались пушистыми, глаза черными, а вот разрез глаз чуть изменился, брови стали тоньше и изящней. Губы… Пожалуй капризный изгиб остался, а вот нижняя губа, как во мне прошлой, стала полнее.
– Н-да! – я вздохнула, пряча подальше боль. Как там моя сестра – подумаю позже. – Действительно симбиоз. А я не замечала. И Поппи, и Тобиас…
– Поппи помнит тебя школьницей, которая даже толком на неё внимания не обращала. Полагаю, ты почти сразу такую внешность приобрела. Потому что я тебя не сразу узнал при первой встрече. А Тоби… Мне кажется, он ничего не имеет против новой тебя.
– Ах да, он говорил, что понял почти сразу, что я – не я. А я-то гадала – как он понял.
– Ну уж не из-за внешности, – фыркнул братец. – Ты другая, Эль. И не знаю, чем объяснить, почему я не горюю о той своей сестре. Мы никогда не были близки. В юности два года иногда очень много значат, вероятно. Это сложно, но… Впрочем, я специально захватил пару писем, что получил от неё. Сам хотел показать тебе. Возможно, тебе это важно.
Я взяла у него плотный пергамент, узнавая почерк Эйлин. Он не слишком отличался от моего, как ни странно.
«Отец против того, чтобы мы общались. Я никому не покажу твоё письмо, я уже его сожгла. Не пиши мне больше. Ты выжжен с гобелена, я не вправе считать тебя братом. Э.П.»
– Что это? – я уже догадывалась, когда было написано это письмо.
– Эль, я тогда совсем отчаялся. И сам не знаю, зачем написал сестре, что жив, и что слухи о моей смерти – неправда. И я надеялся, что она покажет письмо матери. Я любил свою мать. И ей я написал тоже, даже раньше. Но из Принц-Холла письмо вернулось нераспечатанным.