Не подарочки для полковника. Воронцовы

Только этого не хватало. Ловлю Лешку за локоть, тащу на выход за собой.

Уже на улице в толпе людей до меня доносятся обрывки новостей.

— В «Рябинушках» пожар произошел, поэтому эвакуируют другие торговые центры. Проверка!

Сердце неприятно екнуло. Похоже, наша прогулка на сегодня закончилась.

Глава 17

Полина

— Алексей, мы возвращаемся домой! — бросаю на мальчика изучающий взгляд.

— Домой? — строит недовольную гримасу.

Непреклонно киваю, достаю мобильный, серфю информацию о пожаре.

— Так, посмотрим, что в ТЦ «Рябинушках» — произношу заинтересовано, кусая ноготь большого пальца.

— Мама говорит грызть ногти — плохая привычка, — подмечает Лешка.

— Говорит?..

— Говорила — быстро поправляется, опуская глаза вниз.

— Так… погибших нет. Уже хорошо. Пострадавшие в больнице. Посмотрим, что здесь есть еще на эту тему, — свайпю электронную страницу.

Не знаю почему, но у людей в мегаполисах выработалась в последние десятилетия эта дурацкая привычка. После происшествия в городе звонить близким, друзьям, проверять, живы ли они. Вот и сейчас поступаю по такому же принципу.

— Среди пострадавших один сотрудник МЧС. Воронцов, — зачитываю на автомате, не обращая внимания на содержание.

— Однофамилец? — возбужденно спрашивает Леша, толкая меня в бок.

— Чей? — не могу въехать в тему.

— Папин! — синие глаза блестят, зрачки пацана расширены, а грудь часто вздымается.

— Наверное, однофамилец. Сейчас проверим, — проваливаюсь по ссылке.

— Твою мать! — закусываю губу, в ужасе гляжу на мальчика. — Наш Воронцов. Наш папа. Увезли в первую градскую! Бегом в машину.

Холод и страх разливаются по венам, пока добираемся до больницы. Миллион мыслей и предчувствий, плохих и хороших впиваются в кожу и разъедают ее кислотой. Страх поглощает меня.

Случайно бросаю взгляд на напарника, он весь съежился, дрожит. Ему страшнее, чем мне. Он только нашел отца и не готов потерять.

Я должна быть сильной! Надо помочь Лешке. Надежда вытесняет страх.

— Леш, — глажу его по руке, — всё будет хорошо. — Ты же видел своего отца, он крепкий русский мужик. Всё выдержит.

Подъезжаем к воротам первой градской, в этот момент осознаю, я мы оба уже дышим ровно и уверены, что все будет хорошо. По-другому быть не может!

Ведь я только что познакомилась с соседом, и отдавать мужчину никому не намерена. А Леха нашел родного отца, и она еще не успели сходить на рыбалку, погонять мяч, порубиться в танчики, и много еще чего такого, что делают только папа с сыном.

— Мы к Воронцову Михаилу. В какой он палате?

— В реанимации. Посторонним вход запрещен.

— А мы ему не посторонние, — защищает нас двоих мальчишка. Я его сын, а она — жена!

— Проходите. — Перед нами тут же открываются двери реанимации.

Бежим к третьей палате. Осторожно открываем дверь, просачиваемся внутрь.

В маленьком кафельном помещении прохладно, работают приборы. Воронцов лежит на кровати, и кажется таким слабым и маленьким.

Его голова перемотана бинтами, во рту трубка.

Наперегонки с Лешей бежим к Мише.

Пацан падает на колени, берет руку отца, теребит ее.

— Папуля! Прости меня! Это я виноват.

Приземляюсь к Мише на кровать, жадно разглядываю.

Он такой милый, беспомощный, как новорожденный котенок.

Чудовищная боль внутри меня пронзает острым уколом паники — потерять полковника сейчас, это значит проиграть пари самой себе. Я уже выбрала его себе в любовники и не могу, не имею права отказаться от него.

— Кажется, его веки приоткрылись, — кричит Лешка, бросаясь к лицу отца.

Дергаюсь.

— Нет померещилось

Словно дурной сон. За последние дни в моей жизни произошло событий больше, чем за предыдущие годы.

Раздражающий звонок мобильного отвлекает от Миши.

— Да, — мой голос слаб, еле шевелю губами, боюсь потревожить коматозный сон полковника.

— Красовский! — рычит родственник, полковник полиции Клим.

— Это я уже поняла! — шепчу недовольно.

— Где мальчик?

— Со мной!

— Андреева, у тебя большие неприятности! Мальчишка твой в розыске!

— Детдом уже заявил о пропаже?

— Какой детдом? Не ломай комедию. Знаешь, сколько дают за кражу детей подполковника медицинской службы?

— Ты что-то путаешь, Алексей — сын полковника МЧС Воронцова.

— Нет, милая этот мальчик — сын Серафимы Шурочкиной — подполковника медицинской службы РФ.

Теряю голос совсем, долго кашляю.

— Мать Леши жива?

— Издеваешься? Конечно, жива и здорова! Служит и проживает в Якутске с двумя сыновьями и мужем. Неделю назад ее сын приехал на соревнования по тхэквондо в Москву, и, как ты уже догадалась, пропал! Или ты его украла, пока не знаю. Надо разбираться!

— Черт!

— Черт!

— Черт!

— Полина, оставайся на месте. Назови адрес. Сейчас подъеду, решим, что делать дальше.

Клим отключается, а у меня по-прежнему в ухе звучит:

— Подполковник медслужбы Серафима Шурочкина.

— Леша, ну ты, гаденыш! — шиплю на мальчишку.

Он сутулится, озирается, в поисках возможности сбежать. Не обнаружив лазейки, идет в атаку, нападает словесно.

— Я не при делах! Это был план Тошки! Мы все рассчитали верно, тебя только не учли. Думали, я приеду, заинтересую папаню поиском Антона, таким путем привезу его к маме!

— Таким? Обманным! Зачем? Ваша мама замужем, у нее все хорошо! Или нет? Ваш папа вас бьет, обижает?

— Нет!

— Тогда в чем дело?

— Мы хотели родного папу!

— А-а! Ну, если так, тогда можно было!

— Сарказм?

Внутри меня кипит злость. Ну как так-то? Огромными усилиями воли гашу неконтролируемый всплеск эмоций на глубине подсознания.

Ставлю себя на место Лешки. Возможно, я бы поступила также…

Затем выбираю для себя место матери Леши.

Гадкие ощущения тут же поглощают мое материнское существо. Животный страх потерять ребенка селится в груди.