Не(полное) зачатие

– Господи, спаси и сохрани!
– крестилась в этот момент бабушка, и я с ней была полностью согласна. Если кто и мог сохранить меня в этот момент от инфаркта - так только всевышний.

Когда шеф не дал о себе знать к шести часам вечера, я перешла к крайним мерам, за что заранее себя возненавидела. Я просто оделась, оставила Рому на попечение бабули и пошла в Макдональдс.

И что вы думаете я там сделала? Постояла возле прилавка и ушла? Черта с два! Я купила себе целых два гамбургера и картошку, которые и умяла с огромным удовольствием. Кто хоть раз такое делал, меня поймет. А раскаяние, что появилось с запозданием, было не настолько большим, чтобы я ринулась в туалет исторгать из себя все съеденное в лучших традициях булимии.

В общем, домой я явилась провинившаяся, но не настолько, чтобы признаться в этом бабушке (которая бы наверняка встретила мой промах с радостью).

– Дмитрий Юрьевич не звонил?
– поинтересовалась я, когда зашла домой.

И куда он мог звонить?
– вторил мне внутренний голос.
– Телефон-то ты унесла с собой.

И то верно, но и справиться об этом я не могла.

– Не звонил, - покачала головой бабушка.

– Тогда я в душ и спать.

– А ужинать?

Я уже поужинала, да так, что теперь мне нужно было заклеить пластырем рот на месяц как минимум! Но не признаваться же в этом.

– А ужинать я не буду, - подернула я плечами и отправилась смывать с себя позор.

И на что я, позвольте спросить, рассчитывала? Что выйду из душа и бабуля скажет мне, что в кухне дожидается Терлецкий?

Да! Именно этого я и желала! И когда покинула ванную, первым делом снова спросила у бабушки:

– Мне никто не звонил?

– Нет. Но может, сама позвонишь?
– с надеждой спросила бабуля, прекрасно понимая, о чем я справляюсь все это время.

– Исключено!
– отрезала я и пошла к сыну.

Через полчаса, когда Рома был накормлен и уложен в кроватку, я предприняла первую (и как я надеялась последнюю) попытку выкрасть у бабушки телефон. Пока она мыла посуду, я набрала номер нашего офиса и, изменив голос, попросила:

– Позовите, пожалуйста, Дмитрия Юрьевича.

И услышала то, от чего едва не вросла в пол:

– Дмитрий Юрьевич сейчас на совещании. Представьтесь, пожалуйста, я передам, что вы звонили.

Ах, он был на совещании! Нет, не так… Он был сегодня на работе и преспокойно встречался с кем-то по делам фирмы! В то время как я махала ногами направо и налево и поглощала гадкую синтетическую пищу!

– Ничего не нужно, - буркнула я, уже не скрываясь, после чего сделала то, что так хотела - нажала кнопку отбоя.

Нет, ну вы подумайте! Пока я тут места не нахожу, Терлецкий преспокойно вышел на работу и даже совещается себе в свое удовольствие! Ну это ни в какие ворота не лезет!

Снова отключив телефон (можно было подумать, что шеф все же решит мне позвонить!), я улеглась на коврик для йоги и снова стала махать руками и ногами. Все, что угодно… лишь бы только не думать об этом непробиваемом шефе.

Когда в дверь квартиры раздался стук (не звонок! видимо, визитер решил не беспокоить тех, кто проживал за дверью), я как раз занималась тем, что пыталась воззвать к Морфею. Бабуля уже спала, Рома и вовсе видел десятый сон, поэтому я быстро, чтобы никого не разбудить, прокралась в прихожую и взглянула в глазок.

За дверью был шеф. Хмурый, насколько мне удалось разглядеть, но все-таки шеф.

– Уже поздно!
– констатировала я, когда открыла дверь. Ну а вы бы не открыли?

Терлецкий же просто зашел в квартиру и начал разуваться. Как будто это вообще было в порядке вещей, когда он заходил ко мне в полночь, а я стояла в нелепой пижаме пятьдесят четвертого размера и со слоником во всю грудь, и ждала, пока он разденется.

– Никогда не поздно, - внезапно выдал Дима и вдруг сделал то, чего я никак не ожидала. Попросту шагнул ко мне, впечатал меня собой в стену и стал целовать!

О, какой же это был поцелуй… Шеф обхватил мое лицо рукой, впился в губы с такой страстью, что я даже заподозрила, как будто он в меня влюблен. Его руки путешествовали по моему телу и я не знала, что делать! С одной стороны, мне было ужасно неловко, что он гладит все мои далекие от совершенства изгибы. С другой - я подставляла себя ему всю себя и ни капли об этом не жалела.

– Стой!
– выдохнула я, когда руки Терлецкого пустились в путешествие по моему телу в третий раз. Просто поняла, что все может закончиться чем-то большим, а к этому я была не готова.

Он отстранился, но посмотрел на меня так, как будто я должна была ему как минимум миллион долларов. Мы так и простояли несколько минут. Я - вцепившись в край футболки, Терлецкий - вцепившись взглядом в мое лицо.

– Я иду спать!
– наконец постановил он, после чего просто развернулся и ушел к дивану. Вот так вот просто, как будто так и делал каждый раз, когда оказывался у меня.

Я же осталась стоять на месте. Дождалась, пока пружины дивана скрипнут под весом шефа, и через несколько минут зашла в комнату.

Терлецкий спал. И даже похрапывал в своем стиле. Рома тоже спокойно сопел в кроватке. И я, ложась и накрываясь одеялом, думала только об одном.

Как же хорошо, что вся моя семья рядом

Глава 30. Дмитрий

Я чувствовал себя на своем месте. Но все же что-то было не так.

От недосыпа я накануне вырубился быстро, но поутру эти мысли снова атаковали голову. Почему Оксана вчера сказала мне «стой»? Потому что я ей не нравился? Потому что она хотела качка? Или это синдром недавней девственницы? Которая, причем, даже не помнит как этой самой девственности лишилась.

А может, дело было в том, что она не могла расслабиться? Ведь в любой момент мы рисковали быть застуканными бабулей или мог проснуться Рома. Вчера я об этом совсем не подумал.

– Димочка, пирожок будешь?
– Надежда Петровна стояла рядом, глядя на меня с надеждой. Я сидел за столом, поглощая приготовленный Оксаной завтрак. Чувствовал себя при этом так, будто провел подобным образом не одно утро, а всю жизнь.

– Только один, - ответил я бабуле, беря у нее пирожок.

Та явно огорчилась тому, что я не собираюсь съесть все ее стратегические запасы, которые она исправно пополняла с самого утра. И тогда я сказал:

– Остальные я возьму с собой на работу.

Сидевшая напротив Оксана взглянула на меня удивленно, будто всерьез думала, что я собираюсь в одиночку поглотить всю эту гору мучного. И раздуться до размеров Джомолунгмы, ага.

Когда бабуля с радостным воплем стала хлопотать, чтобы упаковать пирожки, я склонился к Оксане и пояснил:

– Ты же знаешь наш офис и его вечно голодных сотрудников.

Беляшкина от моего замечания резко смутилась. Возможно, вспомнила, как сама на работе постоянно хомячила, словно не могла чем-нибудь не занять свой рот.