(Не)приемный папа

– Ну, как же я мог не исполнить такие чудесные желания? Угадал я с мамой?

– Угадал, - шепчет Варя и кидается его обнимать.

Занавес. Я даже о съёмке забываю. Руки начинают дрожать. Но Дедушка Мороз быстро выводит всё в нужное русло. Мы дружно водим хоровод вокруг ёлки, Варя рассказывает стихотворение, поёт песенку и получает заветные подарки.

– А почему ты ко мне не приходил в детский дом? – сражает дочка очередным неожиданным вопросом. Она в своём репертуаре. Может выбить почву из-под ног у любого взрослого.

– Ох, - крякает артист и испепеляет меня взглядом. «Мол, какого чёрта? Я точно возьму доплату». – Хворал я, внученька. Глобальное потепление сильно подкосило дедушку.

Экспромт на пять баллов. Готов аплодировать артисту стоя. Он точно заслужил премию.

– Понятно. Болеть плохо, я знаю, - легко проглатывает Вареник искусную враку. Про глобальное потепление она слышала, когда смотрела канал о живой природе. – Хорошо, что ты выздоровел! Я очень рада!

Потом мы все фотографируемся возле ёлки и ещё во дворе с оленями, а потом на качели и возле калитки. Вареник не хочет отпускать дедушку. Ксюше еле-еле удаётся уговорить её отпустить Мороза, потому что он спешит к другим деткам.

За воротами сую артисту несколько крупных купюр.

– Заслужил, - смеюсь. – Ты уж извини за такую ситуацию.

– С Новым годом! – поздравляет он, усаживаясь в автомобиль. – За такую премию готов ещё пару заходов сделать.

– Спишемся на следующий год, - говорю с улыбкой и захожу домой.

Глава 27

Дима

Горячий шоколад, сладости, настольные игры и запах мандарин. Ксюша в длинных вязаных носках и Вареник в смешном комбинезоне панды. Огонь в камине и перемигивание гирлянд. Если кто-то мне скажет, что счастье не в этом, то я промолчу, но про себя подумаю, что человек жестоко заблуждается. Счастье именно в этом. В любимых глазах, в которых светится тихая радость, в искренних улыбках, объятиях и нежных долгих поцелуях. В длинных прогулках, когда рука в руке и уютных вечерах под одним большим пледом. Сказка на ночь для дочери и жаркое продолжение в объятиях любимой женщины.

Хотя с жарким продолжением приходится повременить. Но это ведь не навсегда. Две недели полной гармонии.

Мы сидим, укутавшись в большой пушистый плед, и смотрим с Варей мультики.

– Я и не мечтала, что когда-нибудь у меня будет так… - шепчет Ксюша, потираясь щекой о мою щетину.

– А я просто не думал. Всегда считал, что живу отлично. О большем даже не просил. Меня всё устраивало в прошлой жизни, но как же я был слеп, - глажу жену по животу, и неожиданно её расслабленность проходит.

– Ой, - выдыхает Ксюша, дёргаясь в моих объятиях.

– Что такое, малыш? – с тревогой смотрю на неё.

– Кажется, начинается. Но ведь ещё две недели! – в её глазах океан паники.

– Так, манюня, отставить кипишь. Всё хорошо. Врач сказал, что угрозы для ребёнка на таком сроке уже нет. Да? Расслабься и дыши.

Пересаживаю перепуганную жену на диван, а сам бегу к тёще.

– Надо с Варей посидеть. Ксюша рожает.

Галина Алексеевна охает и бросается следом за мной. Ксюша так и сидит истуканом. Только морщится и тихонько стонет. Возле неё суетится Вареник, гладя маму то по руке, то по коленке.

– Милая, пойдём с бабушкой, - Галина Алексеевна берёт Варю за руку и ведёт к двери. – Мама с папой сейчас в больницу поедут.

– Всё хорошо будет? – переживает Варя.

– Конечно. Обратно мама вернётся уже с братиком. Будешь ему колыбельные петь, как и собиралась.

Варя топчется на месте и всё равно немного нервничает, но Ксюша говорит, что с ней всё хорошо, и дочка может идти с бабушкой. А как только дверь за ними закрывается, складывается буквально пополам и скулит.

– Потерпи, маленькая, я сейчас.

Бросаюсь наверх, где стоит собранная сумка. Мы решили заранее всё подготовить. Ох, не зря. Быстро одеваюсь, беру одежду для Ксюши и сумку с вещами, потом помогаю жене одеться. На диване мокрое пятно. Жена косится на него виновато.

– Малыш, даже не думай об этом, - застёгиваю пальто и перехожу к сапогам.

– Дим, мне страшно, - пищит она. – Такое предчувствие нехорошее…

– Ксю, ну, что ты такое говоришь? Естественно тебе страшно. Рожать – это тебе не на пляже нежиться, - пытаюсь разрядить обстановку, хотя самого уже порядком колотит. До клиники ехать полтора часа. И это если без пробок. Правда, я читал, что первые роды обычно не меньше пяти часов длятся. Так, надо себя взять в руки.

В машине, примерно через час езды, Ксюша начинает натурально выть. До этого лишь губы кусала и постанывала. Видимо, меня от дороги боялась отвлечь. Но теперь её терпение закончилось.

– Малышь, уже почти доехали, - чувствую, как у меня на лбу испарина нервная проступает, руль сжимаю до побелевших костяшек. Понимаю, что нельзя показывать жене, что самому до усрачки страшно.

В клинику буквально влетаю, неся Ксюшу на руках. Сбивчиво объясняю врачам ситуацию. Раньше на две недели. Ксюша просит своего доктора, который её вёл всю беременность.

А потом жену увозят, и мне запрещают идти следом. Говорят, чтобы в комнате ожидания остался. Меня бомбит. Хочется метаться и крушить всё вокруг. Я сейчас с ней должен быть! Нет, о совместных родах разговора никогда не шло, но после того как увидел страх Ксюши, её растерянный вид и гримасу боли на лице…

Чёрт! Хватаюсь за голову, запуская пальцы в волосы. Плюхаюсь на стул и буквально тут же вскакиваю, наматываю несколько кругов по комнате, а потом всё повторяю. Не отдаю отчёта своим действиям. Так проходит около часа, а потом я не выдерживаю и несусь к медсестре.

– Где рожает Ксения Морозова?

– Вам сказали ждать, - она даже глаз не поднимает.

Ударяю кулаками по стойке и тут же извиняюсь за свою импульсивность.

– Я не буду заходить в палату. Просто хочу как можно ближе к жене быть.

Не знаю, чем это может помочь, но мне надо и всё тут. Какое-то иррациональное желание. Понимаю, что просто прихоть, но ничего с собой поделать не могу.

Медсестра не сдаётся ещё полчаса, а потом тяжело вздыхает и ведёт меня на третий этаж. Оказывается, во мне есть талант – брать людей измором.

– Здесь ваша жена. Только, ради бога, не заходите. Иначе меня уволят.

Я клятвенно обещаю быть паинькой и сажусь на скамейку. Из палаты доносится крик Ксюши и голоса врачей. Блин, я погорячился, когда решил сюда прийти. Теперь я не только знаю, что моя женщина страдает, но ещё и слышу это.

Ещё через час крики переходят на хрип, а на меня накатывает тошнота от стресса. В глазах тёмные мошки пляшут. Как же хочется зайти туда, подержать её за руку, сказать, что я рядом и очень её люблю…