(Не)приемный папа

Галина Алексеевна говорит, что это нормально, когда дети день и ночь путают, и к году это пройдёт.

Это же свихнуться можно!

Варя обычно меня застаёт спящим на диване, а Богдан сопит верхом на мне. За неделю это стало традицией.

А ещё для меня оказалось проблемой – купание сына. Тёща первый раз помогала, объясняла, но я понял, что сам не смогу. Мне до одури страшно, что я сделаю что-то не так или отвлекусь, или тупо усну на ходу и сын захлебнётся.

Но выход из ситуации был найден. Я сам иду в душ и держу на руках Богдашу, которому так даже больше нравится. Во всяком случае, истерик находясь на руках, он не устраивает. Вошкается забавно и кряхтит.

В честь рождения сына на работе дают несколько недель выходных. Но, честно говоря, я не представляю, как жить в таком режиме и работать.

Тоска по Ксюше разъедает нутро. Она так хотела сына, а сейчас не видит, как он ест или спит, издаёт забавные звуки в промежутках между воплями. А ещё он стал похож на нормального младенца. Уже не та красная сморщенная личинка. Теперь я начинаю замечать в сыне наши с Ксюшей черты. Разрез глаз как у неё. Интересно, а цвет он тоже унаследовал от мамы? Пока непонятно, но надеюсь, что да.

В больницу к Ксюше езжу по три раза в неделю. Иногда мне кажется, что это всё дурной сон. Что я уснул пока сидел под родильной палатой. Вот сейчас выйдет врач и пригласит меня к жене, которая держит на руках сына и измученно улыбается. Но не лежит, утыканная трубками.

Врачи говорят, что пришлось реанимировать Ксюшу. Что мозг долго был без кислорода, и неизвестно как это повлияло. А я не могу смириться. Смотрю на свою маленькую хрупкую, но такую сильную женщину и не верю, что это всё наяву. Я подолгу разговариваю с ней, рассказываю про сына и прошу, чтобы она к нам вернулась. Варя очень скучает, а Богдан так хочет увидеть маму и заснуть на её груди, а не на моей.

Не знаю, каким высшим силам молиться, но я мысленно обращаюсь ко всем тем, что пожелали дать нам сынишку. Возможно, эти места и правда, волшебные, потому что Ксюша на третью неделю приходит в себя. И вопреки опасениям врачей, с мыслительными процессами у неё полный порядок.

Когда мне звонят из клиники, долго не могу решиться взять трубку. Страшно до потери сознания. Но когда я трясущимся пальцем принимаю вызов, а потом слышу: «Ваша жена очнулась. С ней всё хорошо», падаю на диван и благодарю всех тех, кому молился эти дни. Благодарю и плачу. Да, мужчина не должен проявлять слабость, но сейчас мне наплевать.

Галина Алексеевна гуляет во дворе с детьми. Выбегаю из дома и ору, что Ксюша скоро приедет домой. И теперь мы уже все радуемся, кто как умеет. Даже Акбар с воплями носится вокруг.

В клинику не еду, а лечу. Несусь к палате, врываюсь внутрь и просто смотрю на свою женщину. Она сидит на кровати и улыбается. Бледная, исхудавшая, а глаза счастьем светятся.

– Покажи мне его, - первые её слова.

Достаю из кармана телефон и открываю фотографию сына.

– Какой он красивый, - шепчет Ксюша со слезами на глазах.

– И он очень скучает по своей маме. Мы все так скучали, - добавляю. Мой голос срывается, и я утыкаюсь лицом жене в колени. – Я так тебя люблю, Ксю.

– До неба и обратно? – смеётся она, вспоминая, как однажды это сказал. Качаю головой.

– Бесконечно.

Конец