Не проси прощения
Шрифт:
— Как это может быть? — то ли прошипела, то ли просвистела Марина. — Мы любим маму!
— Любите, — кивнул Виктор, вспомнив, что Макс отреагировал примерно так же. — Но, когда я разрушил нашу семью, вы отдалились от неё. Скажи честно, Марин, когда ты в последний раз что-то праздновала вместе с мамой?
Дочь растерялась. Начала нервно покусывать губы, взгляд забегал по кухне — но признать, что отец прав, она просто не могла.
— Давно. Ну и что?
— У вас с Максом своя жизнь. А Ира… — Говорить об этом было смертельно тяжело. — Ира потеряла семью из-за меня. И жизнь утратила ценность. И, скорее
— Заткнись! — едва не закричала Марина, моментально рассвирепев. — Боря! Почему я должна слушать это?! Пусть он уйдёт! Немедленно!
Зять кивнул и, поглядев на Виктора, вежливо попросил:
— Виктор Андреевич, я думаю, вам сейчас и правда лучше уйти. Мы всё обсудим, и я вам позвоню.
— Только Ире ничего не говорите, — почти взмолился Горбовский, делая шаг назад, в сторону выхода из кухни. — Иначе она сразу заупрямится и всё будет напрасно. Надо действовать иначе.
— Не будем говорить, — подтвердил Борис к его облегчению. — Я за этим прослежу, обещаю. Идите.
Виктор кивнул, бросив на Марину последний взгляд — в отличие от её взгляда, раздражённого и злого, его был ласковым и виноватым, — и вышел из квартиры.
61
Виктор
На улице было уже темно — вечер, хоть и не поздний. И на небе среди серо-синих облаков тоскливо светилась полная луна, вызывая желание запрокинуть голову и завыть. Или напиться до беспамятства, а потом сесть в машину и закончить своё бренное существование, впечатавшись в ближайший столб.
Виктор опустил голову, чтобы больше не видеть одинокой луны на ночном небосводе, и потёр прохладными ладонями горящее лицо. Минутная слабость… не более. Надо жить дальше и не раскисать. Как минимум ради Иры и её будущего. А ещё ради Ульяны… Разве может он лишить внучку единственного дедушки?
Жаль, что сегодня Виктор так её и не увидел…
Марина… Неприязнь — точнее, даже ненависть — дочери причиняла словно физическую боль. Её пощечина и косой удар в скулу не были настолько болезненными, как обычные взгляды. Это выражение глаз… будто Марина смотрела не на него, своего отца, который когда-то дул на её разбитые коленки и вместе с ней лепил из пластилина ёжиков и лисичек для детского сада, а на злейшего врага. Не остыла, не забыла и не простила… Не смягчилась ни на каплю. Словно всё случилось ещё вчера.
Нормально ли вообще такое поведение? Виктор не знал, но тем не менее отлично понимал дочь. Как тут не понимать, если для него самого тоже всё как вчера случилось? Правда, в его случае это было гораздо логичнее — в жизни Горбовского, в отличие от жизни Марины, с тех пор ничего важного не случалось. Работа, дом, попытки вновь стать семейным человеком… нелепые, безнадёжные попытки. Так трепыхается муха, уже угодившая в паутину. Так в предсмертных конвульсиях дёргается почти утонувший человек…
Виктор вздохнул и сел в машину, достал из кармана телефон, быстро просмотрел сообщения в мессенджере. В основном они были от пациентов, и Горбовский привычно ответил всем на заданные вопросы. Только потом, когда
эти диалоги опустились вниз, он обнаружил пришедшее с телефона отца сообщение с номером и короткой припиской: «Кира Алексеевна. Поговори с ней заранее, чтобы она внесла Иру в план по операциям». Виктор согласно кивнул и уже хотел набрать номер этой Киры, как вдруг обратил внимание на общий рабочий чат.«Паша, с днём рождения! — писала одна из терапевтов, добавив к поздравлению кучу смайликов с воздушными шариками и сердечками. — Расти большой и никогда не будь лапшой!»
Горбовский даже фыркнул, прочитав это «не будь лапшой», — настолько подобное пожелание было актуально для Павла, который в прошлом действительно знатно облапошился. А потом неожиданно осознал…
У Гордеева день рождения? Точно! И Виктор совершенно о нём забыл, несмотря на то, что сам подписывал приказ о премировании и распоряжался о выходном дне — Павел обычно работал по субботам. Нехорошо, надо поздравить нормально. Хотя Гордеев не обидится, если его день рождения проигнорируют, но всё же.
Вместо того чтобы написать в общий чат, Виктор набрал Павла и через несколько секунд, услышав в трубке голос парня, неожиданно даже для самого себя поинтересовался:
— Паш, я могу к тебе сейчас заехать? — На том конце провода повисло недоуменное молчание, и Горбовский уточнил: — С подарком.
— Хм, — кашлянул Павел и проговорил куда-то в сторону: — Ди-и-инь, тут ко мне начальник заехать хочет, ты не против?
— Нет, — глухо ответили издалека, и Виктор вздохнул с облегчением.
Теперь ещё нужно купить подарок. Вот с этим будут сложности — бутылка не прокатит, Паша человек совсем непьющий. Значит, нужно придумать что-то другое.
Горбовский и сам до конца не понимал, зачем напросился в гости к Гордееву и его жене. Осознал окончательно, когда уже поднимался на лифте в квартиру.
По той же причине он после расставания с Ирой начал читать любовные романы. Безумно хотелось научиться верить в счастливый конец…
62
Виктор
Что подарить Павлу, Горбовский придумать так и не смог, поэтому тащил в подарок полезные вещи для его четырёхмесячной дочери: пару грызунков, кучу носков на вырост, разноцветные слюнявчики, набор игрушек для ванной и какой-то навороченный сортер-ксилофон-стучалку, который ему расхваливала консультант в детском магазине.
Увидев пакет со всем этим богатством, Павел хмыкнул и, покосившись на удивлённую жену, с иронией протянул:
— Что-то я начал сомневаться, у кого из нас сегодня день рождения…
— Ну извиняй, Паш, — хмыкнул Виктор, разуваясь. — Ты же не пьёшь. Пил бы — было бы проще. Вот я и решил, что лучше подарю всё нужное для твоей дочери, чем что-то ненужное, но тебе.
— Спасибо вам большое, — вежливо откликнулась жена Гордеева. Хотя формально женой пока не была — они ещё до сих пор не расписались после воссоединения. Решили подождать до лета.
Дина оказалась очень похожа на Иру. Не внешне — скорее, чем-то внутренним. Спокойствием, мягкостью, но при этом и твёрдостью характера, жизненными принципами. Из тех самых людей, которые гнутся, но практически никогда не ломаются.