Не стать насекомым

Многие писатели жалуются на то, что вынуждены зарабатывать на жизнь далёкими от литературы занятиями, что время их разграничено, и на само писательство отводится малая часть суток. Но сознание своего писательства-то никуда не исчезает, и именно оно порождает разнообразные и разножанровые подобия второго тома «Мёртвых душ» (сохранившиеся страницы объясняют, почему Гоголь его сжёг), все эти высокохудожественные или низкохудожественные, но одинаково лабораторные работы.

Февраль 2009 г.

От исповеди к прозе О повести Антона Тихолоза «Старик, посадивший лес»

На недавней презентации сборника «Новые писатели» главный редактор журнала «Новый мир» Андрей Василевский сказал, что молодые авторы входят в литературу в очень сложный период — мировой кризис, который только ещё начинается, отразится и на книгоиздании, а литературные журналы, по мнению Андрея Витальевича, скорее всего, через два-три года перестанут существовать. По крайней мере в том виде, в каком существуют сегодня… По Малому залу ЦДЛ пробежал ропот — слова главного редактора молодых авторов явно напугали.

О гибели толстых журналов говорят давно и порой настойчиво. Кто-то считает их пережитком советских времён, кто-то утверждает, что в эпоху бурного развития книжного рынка журналы не нужны и даже вредны; всё слышнее голоса тех, кто высказывается за окончательный уход «толстяков» в Интернет — они ссылаются на то, что бумажные тиражи «Знамени», «Нового мира», «Дружбы народов», составляющие от 6 до 2 тысяч экземпляров, по большей части оседают в редакциях, а сайт «Журнальный зал» посещают десятки тысяч людей.

Не будем сейчас останавливаться на различиях восприятия произведения литературы в бумажном и электронном видах, не станем также рассматривать, чем отличается книжное издание и журнальная публикация пусть даже большого, вроде бы специально для книги созданного романа. Поговорим о журнале как о площадке для тех немногочисленных сегодня литераторов, кто пишет долго, без спешки, выносит свои произведения (зачастую совсем небольшого объёма — не для книги) раз в несколько лет.

Не однажды приходилось слышать от книгоиздателей: «Чтобы читатели заметили автора, ждали его новые вещи, нужно не реже раза в год выпускать его книги. Малопишущий, пусть даже очень талантливый автор нам не нужен — он принесёт только убытки».

И, видимо, понимая это, многие авторы (особенно молодые, только ещё «раскручивающиеся» и «раскручиваемые») стараются поскорее написать роман для издания книгой страниц этак в триста и тут же принимаются за следующий, чтобы «читатели не успели забыть». И сколько талантливых, своеобразных, умных писателей в короткое время такой гонки превращаются в проекты. Непроекты сегодня найти очень сложно, и, пожалуй, искать их стоит не на полках книжных магазинов (хотя нет-нет, но книги у них выходят), а в толстых журналах.

В мартовском «Новом мире» опубликована повесть «Старик, посадивший лес» одного из таких негромких, совсем не плодовитых писателей — Антона Тихолоза.

Я начал читать повесть в компьютере (со свежими номерами «толстяков» знакомлюсь при помощи Интернета), но уже через несколько минут понял, что здесь нужна бумага, нужен знакомый шрифт «Нового мира», и отправился в редакцию…

Писателя Тихолоза я узнал в конце 2005 года, когда прочёл в том же журнале его повесть «Без отца». Повесть потрясающую. Я написал о ней статью («Литературная Россия», 2006, 3 февраля), советовал читать знакомым, расспрашивал об авторе. Не удивился, узнав, что Тихолоз, человек уже взрослый (ему было тогда 33 года), бросил Литинститут, куда-то уехал; что кроме новомирской повести, кажется, больше ничего не написал. Не удивился потому, что такие люди пусть изредка, но появляются в литературе — выплёскивают, и порой очень талантливо выплёскивают, на бумагу свои душевные переживания, рассказывают о своей жизни и исчезают. «Без отца» и явилась именно исповедью, а исповеди нельзя поставить на поток… Нет, при желании можно, — при желании можно всё, — но не всё может принести плоды. Так, иногда яркие, замысловатые, но пустоцветы.

Повесть «Без отца» была замечена, получила премию, запомнилась (о ней до сих пор вспоминают и критики, и читатели в своих интернет-дневниках), но сам автор, как мне показалось, навсегда из литературы исчез. Вынырнув из жизни, сказав о ней своё, вновь в неё погрузился.

В прошлом году в литинститутском альманахе «Тверской бульвар, 25» я прочитал «Записки книгочея» Антона Тихолоза — заметки интересные, но какие наверняка делает большинство склонных к размышлению людей. (Подумалось, что заметки эти собрали однокурсники несостоявшегося выпускника Литинститута и издали, воздав ему дань памяти.) «Записки…» укрепили меня в мысли, что Тихолоз вряд ли создан для писательской профессии. Слишком многого он требует от литературы, слишком критичен, строг, в том числе и к самому себе. Вот, к примеру, такая запись:

«Я стараюсь писать о себе не потому, что очень ценю себя. Просто фиксировать виденное своими глазами — самый надёжный способ написать правду. Можно, конечно, составлять из крохотных кусочков правды одно большое вымышленное целое. Но кто поручится, что такая мозаика не окажется одной большой мозаичной ложью?»

Мысль, по-моему, очень точная, программная для того направления в литературе, что я называю новым реализмом (и по принципу нового реализма — о себе и через себя, предельно достоверно — написана повесть «Без отца»), но в то же время и напоминающая приговор себе самому как писателю. Ведь даже дни своей жизни, перенесённые на бумагу, становятся «мозаичной ложью». Желающий сохранить абсолютную жизненную правду в литературе обречён на поражение. Показалось, что автор повести «Без отца», одержав в этой вещи победу за правду, попытавшись затем стать так называемым профессиональным писателем, понял, что таким, каким он себя видит писателем, ему не стать. И бросил это дело.

Но прочитав несколько абзацев новой повести Антона Тихолоза (повести с не очень-то интригующим названием — «Старик, посадивший лес»), я понял, что ошибся.

Сюжет традиционно для русской прозы простой и в пересказе даже вроде как и не сюжет (как, к примеру, пересказать «Смерть Ивана Ильича», или «Скучную историю», или «Последний срок»?)… В общем, в одном волжском городе, в двухкомнатной «гостинке» живёт старик. Жена недавно умерла, одна дочь замужем, в Ставрополе, другая, разведённая, спивается в соседней комнате.

Всю жизнь старик (имени его мы так и не узнаем) проработал на заводе; кроме квартиры имеет ещё садовый участок с домиком-сараюшкой… Поначалу неприятно удивляет, что старик как-то почти равнодушен к смерти жены, к гибнущей дочери, но когда начинаешь вспоминать таких стариков-работяг, выжатых годам к шестидесяти пяти до предела, выработанных, соглашаешься с автором: они такие. Тихолозовский старик не равнодушный, он просто бесконечно усталый, и лишь привычка, граничащая с инстинктом, заставляет его кое-как шевелиться, производить тот набор действий, что он производил за годы, проведённые на пенсии… В первую очередь, это, конечно, содержание садового участка, тем более что нужно высаживать посеянную покойной женой рассаду.

Так называемые дачи жителей провинции — это совсем не то, что дачи москвичей. Садовые участки могут находиться сразу за городом, а то и на соседней улице. До «сада» старика можно было доехать на автобусе, но удобнее — дойти пешком. Нужно было только перебраться через безлесную, каменистую гору.

Взбираясь на гору, старик жалеет, что нет деревьев, в тени которых можно передохнуть. А солнце с каждым днём печёт всё сильнее, путь становится трудней.

В свободное время старик любит почитать. Читает в основном журналы двадцатилетней давности, которые когда-то выписывали, но в то время, кажется, даже не раскрывали, — «Знание — сила», «Юный натуралист». В них старику нравятся статьи и рассказы о лесе, которым их край совсем не богат…