Не страшись урагана любви

— О'кей! Шагайте! — скомандовала она. Она уже не вопила. Но презрительный тон голоса заставил их обоих остолбенеть, и вид у нее неожиданно стал испуганным, как будто она поняла, что зашла слишком далеко.

— Кэрол, отдай нож! — сказал Грант, вкладывая в голос всю свою силу.

— Ни за что в жизни! — сказала Кэрол Эбернати. — Ты думаешь, я с ума сошла? Ни за что в жизни!

— Я могу и забрать, если хочешь, — тихо сказал Грант. — Он тоже. — И кивнул на Бонхэма.

— Но вы бы сильно порезались, не так ли? — сказала Кэрол Эбернати. — Он острый. — Она потрогала лезвие ногтем, делая это крайне неумело. — Двигайтесь, я сказала! — Но тон ее значительно смягчился.

— Миссис Эбернати, — сказал Бонхэм снова самым низким голосом. — Только после вас.

— Ха! — ответила Кэрол Эбернати. — Я к вам спиной не повернусь. Ни к одному.

Бонхэм бросил на нее долгий презрительный взгляд, повернулся и пошел по коридору. Он молчал.

Грант чуть постоял и пошел за ним. Кэрол чуть сзади.

— Что за чертовщина? — тихо спросил он. — Ты меня в дерьмо превращаешь. Перед всеми. Они подумают, что ты сумасшедшая.

— Они могут думать, что захотят, — разумно ответила Кэрол Эбернати, — но я не настолько сошла с ума, чтобы позволить тебе веселиться во время этой поездки, а потом не нырять.

— Мы идем нырять, — сказал Грант. — Теперь отдай нож. И иди подремли, вообще займись чем-нибудь.

— Нет, сэр! Ни за что в жизни, — улыбнулась Кэрол Эбернати. — Я еду с вами и буду с вами весь этот проклятый день. Шлюхи черномазые! Шлюхи черномазые! — добавила она тихим напряженным голосом. — Откуда ты знаешь, что получил? Ты мог подцепить сифон.

— Никого я не трахал, — разумно ответил Грант и сообразил, насколько все это вообще неразумно.

— НЕ ЛГИ! — рявкнула Кэрол Эбернати.

Идя в полушаге вперед нее, Грант бросил на нее долгий взгляд и отвернулся. Но эта обдуманная акция не возымела должного эффекта. Она шла за ними с ножом в руках.

Когда их маленькая процессия пришагала к доку, у поджидавших их Файнеров и Орлоффски возникло то же состояние оцепенения, что раньше и у Бонхэма. Кэрол Эбернати прошагала сквозь них, сквозь Бонхэма и Гранта, залезла в большую шестнадцатифутовую лодку для ныряния и устроилась на самом носу с ножом в руке.

— Ну, давайте! — хрипло крикнула она. — Выкатим эту телегу на дорогу!

Но именно в этот самый момент выбранная ею роль начала распадаться. То ли из-за присутствия Кэти Файнер, которая ей так нравилась, то ли еще из-за чего-то, Грант не понял. Как бы там ни было, эмоциональный накал начал явно убывать. А вместе с ним, кажется, увядала и она сама, как будто обняла себя руками и свилась в эмбрион, эмбрион жалости к себе.

— Давайте, влезайте! — яростно и коротко сказал Бонхэм.

— Ну, скажи, какого черта? — спросил Орлоффски.

— Заткнись! — ответил Бонхэм. — Просто заткнись и лезь, а?

Женщины сели на ближнюю к Кэрол скамейку, Орлоффски и Файнер на среднюю, а Грант и Бонхэм на корму.

— Как вы сегодня, Кэрол? — ласково спросила Кэти Файнер. Ванда Лу на этот раз промолчала.

— О, я в порядке, — сказала Кэрол Эбернати. — Просто мало спала ночью, ввалились эти пьяницы и несколько часов орали и вопили.

— Славный сегодня день, правда? — сказала Кэти Файнер.

Кэрол Эбернати огляделась.

— Да, — сказала она и, кажется, собралась зарыдать. Дрожащими губами она улыбнулась Кэти.

Они отошли от берега примерно на милю, когда она сказала, что смертельно больна.

12

Бонхэм, которого все молчаливо назначили Капитаном, плыл к знаменитой лагуне Гранд-Бэнк. Файнер и Орлоффски специально не охотились там вчера, чтобы сберечь ее на сегодня. На самом деле это была вовсе не лагуна, а длинный заливчик, защищенный со стороны моря маленькими островками, поросшими соснами и кустарником. До точки, где он должен завернуть в лагуну мимо этих островков, было еще полмили, a на милю у них ушел почти час. Из-за Кэрол Эбернати поездка стала неуютной для всех.

— Ну, не знаю, как я могу доставить вас обратно, миссис Эбернати, — сказал Бонхэм. — Нам это будет стоить еще пару часов. — Он вопросительно посмотрел на пожавшего плечами Гранта.

— Как ты думаешь, что с тобой? — спросил Грант и понял, что беспокойно размышляет, вправду ли она больна. Как говорить с придурошной? Он не хотел ее смерти или чего-то такого. И — Бонхэм это тоже почувствовал — он ощущал, что травма или болезнь, особенно на море, автоматически отменяет все планы и замыслы. И, конечно, знала об этом и Кэрол Эбернати. — Что с тобой?

— Не знаю, — тупо ответила она смертельно больным голосом. Она скрючилась на носу все еще с ножом в руке.

— Морская болезнь? — спросил Бонхэм.

— Нет, у меня ее не бывает, — придушенным голосом сказала Кэрол Эбернати. — Я не знаю, что со мной. Но чувствую я себя ужасно.

— Вот что я скажу, — сказал Бонхэм, глянув на солнце. — Впереди есть три острова. С деревьями. Хорошее место для пикника. Я вас там ссажу, и вы полежите в тени деревьев. А на обратном пути мы вас заберем. Как вам? — мягко спросил он.

— Не знаю, — тупо ответила Кэрол. — Думаю, хорошо бы. Если я не умираю.

Рассерженный Грант едва удержался от того, чтоб не разразиться хохотом. Теперь он был убежден, что это тот же самый театр, искаженная сцена стыда и уныния, переходящая в сумасшедшую мольбу о жалости. В то же время он все еще беспокоился. Но он был так смущен, что ему хотелось лечь и спрятаться на дне лодки.

— Я останусь с вами, Кэрол, — дружески сказала Кэти Файнер. Она взглянула на мужчин. — И присмотрю за вами. Мы всегда сможем посигналить, если станет хуже. Они будут неподалеку.

— Нет, я не хочу, чтобы со мной оставались, — сказала Кэрол Эбернати.

— Мы вам оставим еды, — сказал Бонхэм.

— Я не могу есть, — ответила Кэрол.

Когда лодка мягко ткнулась в песок, она бросила нож на дно, встала, перевалилась через борт, отбрела на несколько шагов по щиколотку в воде, а потом упала и замерла на боку. Грант с ужасом, отвращением и восхищением наблюдал за ней. Она не двигалась.

Бонхэм швырнул на песок мешок с бутербродами и бутылкой воды.

— Я остаюсь с ней, — сказала Кэти Файнер. — Откуда мы знаем? Может, она и вправду больна. Я все равно не ныряю, плаваю только с трубкой.