Не та профессия. Тетрология
Шрифт:
– Пока, кажется, понимаю, – кивает Алтынай, явно напрягаясь для понимания. – А можно пример? И уточни, если возможно, что есть энергия?
– Энергия – это много чего, сестра. Но в данном случае давай считать, что энергия – это способность совершать работу. А вот пример. Если на выращивание куска мяса – простой овцы – у тебя уйдёт три часа усилий в совокупности…
– … Потому что баран сам родится, сам себя вырастит и выпасет; за ним не надо ни вскапывать, ни ухаживать особо, ни рыхлить, ни поливать… – задумчиво подхватывает Алтынай.
– Точно. То на то же количество свеклы, тебе придётся достаточно серьёзно работать три месяца… Вот подсознание
– Конечно. – Уверенно соглашается Алтынай. – Для этого, говорят, раньше у других народов рабы и были. Кстати, у оседлых! Вот именно чтоб работали так, как ты сказал! Раб работает, даже когда не хочет.
– Но у тебя сейчас не стоит вопрос, чего вы хотите или не хотите. У вас сейчас стоит вопрос выживания вашего рода. На новой территории. И кстати. Конкретно эти земли отличаются от тех, северных, на которых дулат и конырат кочевали раньше вместе, наличием воды для полива, это раз. Вон хоть и эту реку взять, – киваю вниз где между холмами река и течёт.
– Есть ещё что-то второе?
– Да. Ещё тут более длинный тёплый сезон. Здесь, насколько я вижу, можно выращивать два урожая в год. В общем, в отличие от ваших бывших северных территорий, здесь что-то выращивать можно . Просто твоему народу не хватает ни знаний, ни умений, ни желания. Учиться и делать. Это я тебе как старший говорю.
Алтынай задумывается, и на некоторое время мы замолкаем.
– Вождю нужно очень много сил и желания, чтоб заставить народ учиться делать то, чего народ раньше делать не умел. – Говорю после паузы. – Плюс, просто научиться будет мало. Нужно ещё как-то заставить людей регулярно делать более тяжёлую работу, которую они раньше не делали и делать не умели.
– Для того и существуют тамга и хан, – автоматически кивает Алтынай, нахмурив брови.
– Моих сил целителя не хватит, чтоб показать тебе возможности за три дня больше, чем на паре кустов. Но я предлагаю: давай я вначале покажу тебе, что и как можно было бы сделать? А ты потом скажешь мне: что мы делаем дальше. И делаем ли что-то вообще?..
__________
Кочевое стойбище у отрогов гор.
Кочевники уже не обращают внимание на высокого лысого азара, третий день сидящего на краю стойбища (откуда, кстати, почему-то почти не отходит и Алтынай, дочь Хана).
Азара зачем-то расчистил от травы квадрат земли пятнадцать на пятнадцать шагов, затем тщательно разрыхлил землю, потом натаскал несколько бурдюков воды в этот квадрат и разложил их на земле в странном порядке.
Одна из старух, Раушан (с которой этот странный азара периодически общается), из любопытства спросила его: зачем ему старые бурдюки на земле?
На что он непонятно ответил:
– Как раз потому и старые, чтоб было не жалко. Вернуть их не смогу.
– Да и ладно, шут с ними, – отмахнулась старуха. – Всё равно их надо было менять и выбрасывать… А на земле зачем разложил? Или тайна какая?
– Да не тайна, просто вы не поймёте. – Без особого пиетета ответил азара, хотя и сохраняя в голосе вежливость, приличествующую при общении со старшими. – Капельное орошение. Но я Алтынай всё покажу и объясню. Ей я хоть знаю, как объяснить, – извиняющимся тоном добавил он.
Впрочем, ел чужак мало, причём от мяса категорически отказывался со словами:
– Спасибо, мяса я недавно переел. Какое-то время не буду.
В работах, где мог, помогал. Ну, насколько может помочь кочевникам человек, не умеющий даже держаться на коне верхом. Справедливости ради, с переноской тяжестей, если таковая случалась, он справлялся отлично. И на том спасибо.
Услышав в ответе имя дочери хана, Раушан сразу утратила интерес к чужаку, поскольку Алтынай славилась непонятной любовью к писаному слову (остальным людям в стойбище совсем не понятному).
Ну и пусть их. Как говорится, два книжных червя нашли друг друга. Вреда никакого, с тяжестями помогает, мяса не ест.
Не самый худший гость, если разобраться. Можно даже сказать, идеальный гость: в стычке с пашто помог. Да ещё как помог…
(В указанном пленным пашто месте, своё стадо таки обнаружили. И теперь два десятка молодых джигитов незаметно караулят то место, дожидаясь обличённых властью людей Наместника. Либо, иншалла, может даже и его самого. Согласно тамги, Наместник бы должен пожаловать сам… Правда, встречать его некому: Хан где-то сгинул)
С тяжестями азара каждый раз помогает, да. Воды за раз приносит столько же, сколько хороший аргамак (да и аргамак-то не всякий).
Сам азара, конечно, местами смешной, но от тяжёлой работы (драить большие казаны) тоже не отказывается.
В случае каких-то столкновений с пашто, чётко сказал: на него рассчитывать можно. А опыт у него, судя по всему есть. И не просто опыт…
С учётом всех плюсов, его с Алтынай небольшая блажь (а именно, вырванная из земли трава и разложенные по земле продырявленные старые бурдюки) – это такая мелочь, что внимания на неё и вовсе можно не обращать. Ну нравится им сидеть там днями и ночами – ну пусть сидят.
Ведь не шумят, не безобразничают.
А та трава, что проклюнулась за эти три дня на квадрате чистой земли, наверное, этому азара зачем-то нужна.
Иначе зачем бы он часами гладил пальцами каждый её стебелёк, ползая по земле мало что не на четвереньках?
В общем, за пленного пашто, почти сохранённое стадо (дело теперь только в Наместнике) и – главное – за спасённую ханскую дочь ему можно простить и не такое. Это вообще так, мелочи.
Впрочем, ханская дочь, видимо, уже одарила его всем, чем полагается. И чем может одарить взрослого мужчину взрослая незамужняя тринадцатилетняя степнячка. У которой в юрте больше нет мужчин (чтоб блюсти всё, что полагается блюсти), но зато живёт теперь этот странный гость-азара.
Впрочем, это их личное дело. В степи живут только свободные люди. Дочь хана и этот азара – сами себе хозяева, и детей среди них нет. Их дела – это только их дела.