Не та профессия. Тетрология

– Не будет такого, – коротко отрезает Актар и неожиданно громко свистит на всё ущелье. Когда взгляды всей колонны скрещиваются на нём одном, он зовёт жестом Алтынай (изображая руками в воздухе контуры женского тела, под громогласный хохот более чем двух сотен людей).

Алтынай что-то коротко роняет старикам-финансистам и через несколько секунд останавливает рванувшего с места коня рядом с нами, ставя того на дыбы.

– Алтынай, ты должна знать, – теперь уже Актар смущается, краснеет и потеет. – Судью поймали, но тамошние старики хотят казнить его лично, по результатам пересмотра судебных дел, которые он «нарешал». – Вот оставшиеся деньги…

– У тебя есть твой остаток прямо сейчас? – не говоря ни слова пуштунам, Алтынай переводит взгляд на меня и охлопывает себя по штанам и куртке в поисках заначки. – Или едет с нами на вьючной лошади?

– С собой, – киваю, извлекая из кармана трофейной куртки деньги (по взаимному согласованию, я прямо в кармане ношу сумму, причитающуюся бывшему хозяину моего трофея в качестве месячного жалования: это полностью соответствует и легенде, и психологическому портрету такого служаки ).

Алтынай требовательно протягивает ко мне свою ладонь и я высыпаю в неё всю имеющуюся наличность.

– Держи, – на туркане обращается она к Файсалу, поворачиваясь к нему и пытаясь всунуть монеты в его руку. – Делайте с ним, что хотите, но только голову мне его привезёте? После всего? Мне надо соблюдать репутацию, – картинно вздыхает она. – Голова должна хотя бы несколько дней постоять, насаженной на шест в людном месте.

Файсал хлопает широко раскрытыми глазами, не понимая ни слова, отталкивая от себя руку Алтынай и молящим взглядом сверля Актара.

Актар набирает побольше воздуха, чтоб устранить проблемы в коммуникации.

Алтынай явно хмурится и торопится вернуться к своим старикам-финансистам (что-то такое интересное они для обсуждения всё же нашли). Потому она подаёт своего коня вплотную к пуштунам, под их ошалевшими взглядами кладёт руку на колено Файсала, прижимает его бедро вплотную к его же лошади и в образовавшийся «кармашек» вываливает из второй руки все монеты, не считая.

– Актар, благодарю! Переведи ему, пожалуйста, что всё в порядке! – роняет она через плечо, разворачиваясь. – Только голову пришлите? Потом. Когда закончите.

Следующие пару минут Актар, ухмыляясь в бороду, выступает в роли переводчика. Попутно разъясняя Файсалу, как из отрезанной головы удалить содержимое, если тот не хочет, чтоб она воняла. Ну или, как вариант, в какой медовой смеси эту голову можно забальзамировать.

Хорошо что я не брезгливый.

_________

Файсал нёсся за Актаром, торопя коня и даже не задержавшись в Бамиане (только попросив у знакомых свежую лошадь, в обмен на свою. Пообещав произвести повторный обмен на обратном пути).

Он гордился собой. Так точно и быстро найти способы и изловить бывшего судью смог бы не всякий. А если говорить только лишь о свершившемся, то никто и не смог.

К сожалению, надежды на поправку своего денежного положения не сбылись. Старики-пашто, игнорируя его личный вклад в экспедицию, как-то мягко надавили авторитетом и присвоили себе право судить пленника. Мгновенно позабыв и про дочь Хана туркан, и про то, что собственник пленника – сам Файсал.

Причём сделано это было столь же молниеносно, сколь и неотвратимо: кто-то из уважаемых людей переговорил с братом Файсала, у которого тот был гостем. Уже брат взмолился не отказывать, и самому Файсалу не осталось ничего иного, как подсчитывать прямые убытки: если гостя просит хозяин дома, отказать решительно невозможно.

А какие у брата были отношения с местными стариками, и почему он не мог им объяснить небесплатной денежной подоплёки всего, Файсал даже в голову не брал.

Ладно, Ma’Sha’Allah. На всё воля Аллаха. Надо только поскорее догнать Актара и пояснить ситуацию ему, как хозяину аванса. А заодно и обговорить с ним, когда с отсрочкой можно вернуть потраченное: In’Sha’Allah, урожай винограда в этом году позволит закрыть долг безотлагательно.

Правда, это значит опять собирать виноград со всего семейного участка себе, не оставив ничего братьям… и договариваться со всей остальной роднёй, объясняя, что и почему.

Факт потери денег хоть и удручал Файсала, но не настолько, чтоб омрачить радость от успешно сделанной работы.

Актара удалось догнать только за Бамианом. Тот, коротко выслушав, зачем-то позвал дочь Хана туркан и та, нагло облапав при всех ноги Файсала (расскажи кому, не поверят!), насыпала ему вместо меди и серебра полновесного золота.

Золото, кстати, она взяла у своего брата; но это уже была чужая семья; и лезть в неё никто из пашто не собирался. Включая Файсала.

Актар пояснил, что претензий у туркан нет. С судьёй можно делать, что угодно. Только по итогам разбирательства Советом Кадиев, надо прислать в лагерь туркан или голову бывшего судьи, или его самого (если решат ограничиться какой-то более скромной казнью и отрезать ему, скажем, только руки).

Файсал не мог поверить такой удаче и первые несколько минут, прижимая деньги бедром к лошади, только рассеянно кивал.

Когда брат дочери Хана во второй раз за четверть часа заржал, как молодой конь, и кивнул Актару, старик понял, что Файсал его не слушает. Вернее, не слышит.

Потому последовательность шагов, необходимых для подготовки отрезанной головы к длительному хранению, Файсал выслушивал уже спешившись и спрятав деньги в пояс.

– Парень, я извиняюсь за сестру, – посмеиваясь, хлопнул его по плечу брат дочери Хана, после разговора с Актаром. – Она увлечена беседой с учёными мужами из столицы, и, кажется, упустила сейчас из виду кое-что.

Бритый налысо здоровяк расстегнул чересседельный подсумок на своей лошади и достал клинок длиной с локоть.