Не та профессия. Тетрология

Если это имя „Ахмад Шах“ – не насмешка над куффарами, точно идентифицировать его можно по третьей составной части его имени, обычно приставка-прозвище.

По поводу приезда в гости моей сестры, сообщу позже. Это, как понимаешь, будет решать она сама, а не я. А.»

_________

Примечание.

1. В РИ не так, а с точностью до наоборот. Ахмад Шах Дуррани основал Дурранийскую Империю в 1747, аккурат после убийства Нодир Шаха (шахиншах Ирана). Собственно, только благодаря этому, выделение пуштунов в собственное государственное образование и стало тогда возможным (лично с моей, непрофессиональной, точки зрения).

В книге же, Нодир Шах ещё жив и бесчинствует на троне. Именно из-за его действий из Исфахана бежала Разия.

2. ГГ намекает на Ахмад Шаха Масуда, который родился ровно через двести лет после времён шахов Дуррани и Нодира. Естественно, Пун об этой личности ничего знать не может; и вообще в данном регионе, как страновед, не силён, в отличие от ГГ.

_________

Алтынай сидела на пригорке и делала сразу три дела.

Во-первых, она наблюдала, как Атарбай прямо тут натаскивает её людей обращаться с новым (мощным и современным) оружием, которое доставил явно Имперский корабль. В среде перевозчиков, кстати, почему-то не обошлось без споров уже между участниками путешествия (а сам корабль теперь принадлежал Алтынай, и всё – именно из-за тех странных размолвок).

Во-вторых, Алтынай раздумывала, принимать ли ей приглашение отправиться поглядеть Империю. Если честно, собственных причин для этого не находилось. Ну если только потешить любопытство, попутешествовать морем на корабле, посмотреть чужие земли… заодно – посмотреть на тамошних женщин (вдруг получится понять, кого же именно в жёны без колебаний принял бы Атарбай. Хотя-я-я, первой женой у него была родственница из рода Конырат, так что с этой точки зрения путешествие особого смысла тоже не имело).

В-третьих, Алтынай наблюдала, как с противоположной стороны, шагах в трёхстах, к тренировочной площадке подошёл Актар. Старик-пуштун прибыл только что и уже успел пообщаться с самой Алтынай. Она добросовестно сообщила ему обо всём случившемся, и теперь старейшина каррани наверняка собирался пролить свет на какие-то детали в беседе с непосредственным участником тех нелицеприятных событий.

За исход этого разговора она не опасалась. Оба мужа были зрелыми, рассудительными и далёкими от поспешности. Сам Актар, правда, периодически вспыхивал в гневе, как лучина. Но моментально осадить и остудить его мог только Атарбай. Насколько понимала Алтынай, «брат» в эти минуты переходил на родное наречие Актара (оказывается, язык пушту тоже делится на кучу ответвлений), из-за чего старик резко сдавал назад и успокаивался, унимая эмоции и давая волю разуму. Если это заметила даже она, то уж Атарбай и подавно знал, как разговаривать с товарищем.

_________

– Его было обязательно убивать? – сердито спрашивает Актар, но я вижу по нему, что он уже откипел и давно успокоился.

Он спешно прибыл только что и, пока я занимался с туркан, успел поговорить с Алтынай (я это видел). Потом он сидел пару часов рядом и терпеливо ждал, пока окончатся наши занятия.

– И почему вы остались тут? Вместо того, чтоб сразу ехать в Город? – добавляет он, по-прежнему хмурясь.

– Друг мой, во-первых, приветствую. – Обнимаюсь с ним три раза в соответствии с ритуалом. – Во-вторых, да. Убивать было обязательно. Сейчас объясню почему… В-третьих, не поехали в город потому, что прибытие мощного оружия может не остаться секретом от соглядатаев Султана, вспомни хоть и Нурислана. А не умея этим всем пользоваться, мы сами нарываемся на очень быстрые и безжалостные ответные действия, которые…

– Понятно. Согласен. Тут я неправ, погорячился с вопросом, – перебивает меня старик. – Размахивать всеми этими штуками, – кивок в сторону «бойцов» и «техники», – не умея ими пользоваться, в свете присутствия тех же соратников Нурислана в городе – сущее самоубийство. Что с убийством?

– А тебе не рассказали? – усаживаюсь прямо на сухую траву с ним вместе.

– Хотел бы послушать тебя.

– За этим и ехал так срочно? – Вопрос остаётся без ответа, потому продолжаю. – Нарушение приказа старшего отряда. Решил завести мальчика для удовольствий, оттого перебил пленных. Которые до того не тронули и пальцем людей, привезших нам оружие. Которое, правда отняли…

– Понятно. – Неприветливо и нетерпеливо перебивает Актар. – Это я знаю от остальных…

– Оскорбил Алтынай, назвав её моей подстилкой, – прерываю его уже я. – Заодно – и Разию, то же самое. Дальше нужно объяснять? – улыбаюсь, глядя на то, как он краснеет (скрывать искренние и непосредственные чувства он совсем не умеет, как и многие из его народа).

– Я понимаю. Но лучше объясни, – нехотя говорит старик. – Считай, что мне нравится, как ты думаешь вслух.

– Ну, мы бы с Алтынай это перекашляли, – иду навстречу и пускаюсь в словеса. – Мог бы просто дать ему под задницу коленом и отправить домой. Но он бы это простил мне? Или нет?

– Затаил бы зло. Считай, кровник. – Через силу выдавливает Актар. – Если женишься на Алтынай, то твои сыновья с ней – кровники. И не только его, а и всех его сыновей, братьев.

– Ух ты, – искренне удивляюсь я. – Вот же… слушай, я это понимаю, ибо Кодекс знаю и чту, но в эту сторону даже не подумал!

– Я знаю, – ворчит пуштун. – Потому что ты о женитьбе на ней не думаешь.

– Ну, не то чтобы совсем, – сознаюсь. – Но явно не сейчас. Пусть растёт.

Актар недоуменно пожимает плечами по поводу последнего, поскольку возраст Алтынай только для меня, похоже, в этих краях табу.

– Что ещё? Договаривай, – чуть приглядевшись ко мне, он безошибочно угадывает, что я сказал не всё.

– Ну, а если совсем честно, то дело в Разие. Ты же принял её к себе? – дожидаюсь утвердительного кивка. – Ну вот он оскорбил её. Тебе бы точно донесли, даже не обрати мы с Алтынай внимания. Дальше что?

– То же самое, что и с тобой, – со скрытым удовлетворением бормочет Актар. – Только я б не стал его отпускать. У каррани есть ещё мужчины, которые помнят о бадал и способны… спросить с обидчика.

– Ну вот видишь, – хмыкаю. – А теперь ты скажи. Что лучше? Если возникнет свара между пашто, из-за женщины, которой и так придётся растопыриваться изо всех сил, чтоб стать у вас своей? Это с её-то образованием и привычкой командовать, ты заметил?

– Да, – нехотя цедит пуштун. – У нас ей действительно придётся тяжело. И эта свара с соседями ничего хорошего б ей в жизни точно не добавила.

– А так, все камни посыплются, в основном, на странного азара, который местами даже прав: оскорбили его сестру. Кстати, по нашим законам, если у нас с ней был один отец, или даже деды или прадеды наших отцов были братьями, это смертный грех. Кровосмешение, – завершаю пояснение. – А там, мало ли, какие узы нас с ней связывают.

– Да понятно, что надо меньше болтать языком, ещё и о чужих людях, – фыркает Актар. – Так ты из-за Алтынай, Разии или меня его убил? Чтоб кому легче было дальше?

– А есть какая-то разница? Ну, не считая того, что пуштуны должны научиться воевать бок о бок с нами по новым правилам? Которые диктует в том числе и это оружие, – указываю глазами на импровизированный «полигон», где джигиты Алтынай уже без меня, чуть отдохнув, отрабатывают по новому кругу старые упражнения. – Кстати, а ты один что ли приехал? Через весь Белуджистан?