Не такой как все. Ведьмы

3

…С НН, мы намеревались путешествовать в одном отсеке…

Подражая «как бы друзьям», я за компанию закупил в привокзальном гастрономе в Конотопе, сколько то грамм ливерной колбасы. Выбора тогда практически не имелось. Людям современным — этого не понять. Стадный инстинкт у меня довольно-таки сильно ослаблен. Но, в тот раз, он, почему-то, сработал, как часы. Я хотел побыть с НН, как и все они в своей компании — и, тут же, допустил непростительную ошибку. Я, — влюбившись, — научился быстро изменять своему эго. Я приволок, эту, «собачью радость», в занимаемый нами отсек. НН, поменялась лицом; такой я увидел ее впервые. Я, понял, что я допустил какую-то ошибку. Ее реакция, отвечала каким-то предупреждениям Мамонши? Поэтому, я могу лишь представлять: сколько радости принес всей этой компании, купившись на эту элементарную подставу.

НН, молча, выкладывала на столик вареные яйца… но съесть их, мы не успели.

Мы только что обменялись простенькими, железными колечками, купленными в киоске «Союзпечати» на станции «Бахмач».

От Мамонши явился гонец, и забрал ее в отсек, который занимала эта компания. Она явно курировала все в этой поездке. В итоге, я остался наедине со своими мыслями.

Так и не дождавшись ее, я отправился за ней — и, заметив ухмылки, мог уже догадываться, не обнаружив на их столе злополучной ливерной колбасы, о чем велась беседа с НН.

Теперь она была своей для них. Она стеснялась меня, судя по тому, как прятала свой взгляд. Я мог прочувствовать ее состояние на уровне исходящих флюидов; я сделался сверхчувствительным, относительно того, какие ощущения происходили в любимом мною человечке.

Враждебного состояния, нам хватило на три дня, а мне показалось — прошла целая вечность. Может, уже тогда, и не стоило, было, реагировать на предложение Кальсона: «Помириться с НН»?

Ночь перед отъездом из Витебска, мы провели вместе, на ее кровати. Целуясь.

Скоро ей отыскали повзрослее парнишку, очевидно осознав, что клин вышибается только клином. Какбыдрузья предложили ей равноценную замену. Судя по вторичным половым признакам, — это был уже созревший, прыщавый колхозник из сексотских отприсков. Все признаки были на лице.

Однажды, после уроков, НН повела меня за околицу, каким-то образом решив прекратить наши отношения. Вела себя агрессивно; с ее лица не сходило саркастическое выражение. Что раньше в нее я никогда не наблюдал.

Чтоб сделать дорогу покороче, мы перепрыгивали через какие-то ямки, в которых когда-то брали песок; мои широченные (от бедра) клеш, слегка сползли вниз, обнажив, очевидно, белую полоску той части тела, которую у животных называют филейной.

«— Ослепило!», — насмешливо произнесла она, картинно прикрыв глаза.

Это было сказано с такой ехидной интонацией, что случись, после этого, раздеваться при ней, я не сразу бы решился на это.

Но полноценной ссоры тогда не получилось.

Однако, вечером, ко мне подошла ее «старая подружка», Валя З., и, отведя меня чуть в сторону, сказала:

— НН просила передать: шо вона не хоче з тобою зустрiчатися. — И, задержалась возле меня, чтоб только вдолбить мне еще одну убойную фразу: — Да, я и сама бачу: шо у вас шось не клеїться, в последнее время». — Услышав это, я находился в полном смятении всех своих чувств, чуть не в ступоре; до меня с трудом доходили слова.

Придя немного в себя, я выхлестал из горлышка бутылку какого-то спиртного, и отправился к ней. Не дойдя до угла перед ее хатой, я попал в молодые сосны, совсем недалеко от ее обиталища, и свалился во сне. Что я хотел тогда сделать? — к сожалению, стерлось из моей памяти.

Ночью, протрезвев, я покинул свое неуютное пристанище, чтоб отправиться домой. Идти, в соседнее село, надо было с полчаса, переправиться через Сейм на лодке. Мне показалось, что село пребывает в глубоком сне.

Однако, за поворотом, возле жилища НН, раздался мотоциклетный рык, и — тут же — возле меня, очутился на своей «Яве», дружок ее прыщавого ухажера, — избранник этой Вали З.

— Ти ще найдеш собі подругу, — участливо, произнес этот тип. Все, оказывается, давно были в курсе наших дел. Я его не знал, а этот был в курсе. На тот момент, они все умилялись, что НН нашли достойную пару. Она была тоже счастлива, как и все население села.

Через два месяца (когда у меня появилась другая девушка), ее вернули ненадолго ко мне. Я ее принял такой, как вроде бы ничего не случилось. (Каюсь, я сразу же оставил девушку, которая давно мне нравилась, но, к сожалению, не судьба была в нее влюбиться). За десяток поцелуев, я простил НН ее похождения. Но, она стала другой. В этом я скоро убедился.

Тогда нас подстерегала ее мать — и снова, я оказался не на высоте. В шестнадцать-то лет — я не так представлял встречу с ее родителями — и: шуганулся. Как раз мы подходили ко двору, когда ее родительница перед моим носом отворила калитку. Я — отпрянул. Чем, очень, повеселил всех. Смеялись, потом: и она, и Надя, и я.

«Какой же ты красивый», — сказала мать. При этом, какой-то уродливый тик, исказил ее лицо. Было видно, что она озаботилась судьбой своей дочери. Она была обеспокоена ее выбором.

Можно подумать, что мать запустила процесс разрушения дочкиной связи, в котором уже участвовало, чуть ли не все село.

Логичным продолжением запущенного процесса, было явление ее племянницы.

— Моя двоюродна сэстрычка, — отрекомендовала, ее появление, Надя. — Приїхала з Кролевця…

После танцев, эта сеструха с «крутого» города Кролевца, таскалась за нами с кислой миной, словно я травлю ее своими словами. Я пытался рассказывать какие-то анекдоты, но у меня не получилось никого рассмешить. Она, определенно, была настроена против меня. Кем? Когда? Я смог спокойно вздохнуть, когда она ушла, но, НН, насупившись, не дает мне расслабиться. Она, как грозовая туча. И, вдруг, как молния:

— Ти не такий, як всі!

— Будеш шукать такого! — сказал я.

— Вiн сам мене найде.

После этих слов, сказанных сгоряча, но нельзя сказать, что не обдуманных, мы больше так и не говорили не разу. Я — не хотел. Эти слова сказали мне все о наших с нею отношениях. Добавить было нечего.

Мы еще дошли вместе до ее двора, она уходила не закрыв калитку за собою.

Я не побежал за ней, лишь попросил, вдогонку: «Не уходи». — Слова прозвучали, как-то жалко, словно я попросил милостыню. Она шла не оборачиваясь. Этого я тоже простить не мог.

Накануне, я выклянчил у нее признание в любви. Тогда мне показалось, даже, что это от ее скромности. Это закрепилось бы, если бы она рассказала, вдруг, что в нее, с литвиновским ухарем, не случилось взаимной близости. Я был бы счастлив таким признанием.

Через день, Кальсон притащил записку от нее. В ней были придуманные (Какльсоном?) вроде бы как высказанное мною обещание не появляться в этом селе до начала занятий в школе. Я решил не отвечать на эти сплетни. Укрепляя разрыв того, что уже произошло давно. В чем до этого я не хотел себе говорить. Она никогда не станет любить меня больше чем свое окружение; постоянно будет советоваться со своими б…ми подружками, что мне говорить и как ей поступать в тех или иных случаях со мною. Ее колхозная несамостоятельность начинала бесить меня. Когда против нас выступали все, она всегда шла на разрыв. Меня просто удивила легкость, с какой она это делала. Я ей уже не доверял. Мы смотрели в разные стороны.