Не тайная связь

– Боже, – выдыхаю, врубив воду из крана на всю мощность.

Умывшись ледяной водой, я миную Эльмана и возвращаюсь в спальню, бросаясь к телефону. На нем – несколько пропущенных. От Камаля.

Сердце предательски екает в груди, пока Эльман оплачивает доставку и возвращается ко мне. По квартире распространяется запах свежей ресторанной еды, но в горле застревает большой ядовитый ком, перекрывая доступ к кислороду.

«Не смог до тебя дозвониться. Надеюсь, что ты уже спишь. Я задерживаюсь на встрече».

Я опускаюсь на колени, игнорируя присутствие Эльмана в спальне, и печатаю ответ.

«Концерт маленькой синьорины отменили. Мне пришлось остаться с ней, чтобы успокоить. Скоро буду выезжать домой».

Ложь дается мне с трудом, но иначе я разобью ему сердце. И жизнь.

– Камаль скоро вернется домой. Я должна ехать, – зачем-то поясняю Эльману, ощущая его взгляд на своей щеке.

– Ясно, – щелкает зажигалка, и во мраке спальни вспыхивает короткий огонь.

Запах еды приглушается никотином, и я спрашиваю:

– Когда ты начал курить? Ты раньше никогда… не брал сигареты в рот…

– После нашего последнего секса, – поясняет, затянувшись. – Запах никотина мысленно возвращал меня в тот день. К тебе. И я подсел. Возвращался снова и снова.

– Ты подсадил меня на секс, я тебя – на никотин…

Несколько минут мы молчим. Вспоминаем, целуемся и дышим никотином, возвращаясь в тот день, когда мы трахались и дымили. Одновременно.

– А ты остаешься здесь? Не хочешь вернуться к жене, чтобы согреть ее постель?

Крепко затянувшись, Эльман бросает как данность:

– Я собираюсь разводиться.

К горлу подкатывает тошнота, и я резко блокирую телефон. Подняв глаза, ловлю на себе изучающий взгляд Эльмана.

Что? Разводиться?

– Разводиться?

– Да.

– Ты жесток, Эльман, – качаю головой. – Ты готов развестись с Лианой только по той причине, что она бесплодна? Она ведь тебя несколько лет тащила: больницы, реанимации, восстановление, физические упражнения. Может, у вас все еще получится с ребенком…

– Причина другая.

– Какая?

– Ты.

Я. Вот же глупец…

Я поднимаюсь на ноги и решаю одеться. В свитере и кружевных трусах я выгляжу максимально по-домашнему, а по-домашнему это не про нас.

– Если ты о нашей великой благородной любви, то я три года назад на это не пошла, и сейчас тем более не пойду.

– Ты просто не представляешь, как мне похуй, Ясмин.

Кинувшись к кровати как разъяренная кошка, я ударяю Эльмана в грудь. Явно не ожидая от меня таких действий, он падает на спину вместе с сигаретой в зубах и вскидывает брови.

Он уже был одет, а я – еще не до конца. Забравшись на него сверху, я опускаю ладони на его толстую шею и сжимаю на ней свои пальцы.

– Не смей, Эльман! Нам с тобой только трахаться хорошо. Остальное – плохо. И очень больно. Так что не смей даже думать о войне. Я с Камалем уеду…

– Не забудь перед отъездом сообщить ему, в чьей постели ты была этой ночью. Изменять тебе не в новинку.

Звук пощечины отрезвляет его. Меня. Нас.

Я его ударила…

Из его рта вылетает сигарета, и только лишь тогда я остаюсь удовлетворенной своими действиями. На простыне остается прожженная дыра, как и в моем сердце, а Эльман напряжен до предела.

Боялась ли я получить ответ?

Боялась…

– Я тебе не изменяла. Ты женился в полдень. Его член вошел в меня в полночь. Ты был женат, я была свободна. Невозможно изменить женатому мужчине.

– Ты охуела, Ясмин? – спрашивает низко, предупреждающе.

– Возможно.

Убравшись с колен Эльмана, я отхожу на несколько шагов от кровати, пока он поднимается и забирает сигарету с обожженной простыни. Я застегиваю брюки и быстро забираю мамины картины, а потом решаю прихватить и свою – с Финского залива.

– Эту не трожь, – велит Эльман, потирая щеку.

– Она моя…

– Нихуя. Поставь обратно, я сказал.

Стиснув зубы, ставлю обратно. Ну и с черт с ней, пусть у него останется хоть что-то от нас.

Подняв голову, гордо выхожу из спальни и попадаю в коридор. На кухне остаются бокалы с нетронутым вином, а в спальне запахи секса и боли вкупе с наслаждением.

Все остается позади.

А эти его лживые разговоры о разводе мне совсем не нравятся, поэтому я решаю их игнорировать.

– Убегаешь?

Почувствовав шаги за своей спиной, я вскользь бросаю:

– Я не смогу сказать Камалю об этой ночи. Это его убьет. Если ты только попробуешь рассказать ему, я возненавижу тебя. Ты понял, Эльман Шах?

– Тебе придется сказать. Я сообщаю семье о разводе, Ясмин. В ближайшее время.

Я качаю головой и делаю вид, что не слышу этого.

Не слышу и не хочу слышать.

Меня это никак не трогает. Ни капельки. Я не хочу быть втянута в его игру под названием «Уже не тайная связь». Разблокировав телефон, я вбиваю адрес и вызываю такси, мне обещают подать машину через три минуты.

– Камаль столько сделал для нас с Юной, что я просто не могу разбить ему сердце, – говорю, блокируя телефон. Осталось накинуть плащ с ботфортами и попрощаться, всего-то…

– Ясмин, я развожусь. Ты должна урегулировать вопрос с дочерью.

– Кстати, наш дом в Англии сожгли. Ты не знаешь кто это сделал? Там были мои картины и вещи Юны.

Обернувшись на Эльмана, я ловлю его растерянный взгляд.

– Я не знаю, Ясмин.

– Боже, я видела фотографии, там все превратилось в пепел. Это просто ужасно…

– Ты вообще меня слышишь или нет?!

Я машу рукой.

Вроде бы да, но нет.

– Я, блядь, развожусь. Ради тебя, – повторяет уже, кажется, в тысячный раз.

– Да разводись! А меня оставь в покое!

– Ты дура или прикидываешься? – спрашивает, ошалев от моего равнодушия.

– Мне было хорошо. Но на этом все.

За спиной в ту же секунду гремит стена, которая встретилась с кулаком Эльмана…

Наверное, он разбил себе все костяшки, а ведь его рука и без того была уродлива после всего, что с ним сделал Эмиль. Я спешно накидываю шарф, делая вид, что ничего не слышала, хотя внутренности сводит от крупной дрожи.