Не тайная связь

За то, что произошло дальше, за первый поцелуй, за первый секс и за многие другие утехи мы жестоко поплатились: Эльман был прикован к инвалидной коляске, а я была выдана замуж за Камаля.

Да, это он подсадил меня на секс и поцелуи, на безумство и порок, а позже – мы друг друга уничтожили. Воспоминания льются рекой, и я чувствую, как по моим венам разливается знакомая боль.

Если бы я только знала, чем закончится этот вечер – я бы пожелала не появляться здесь никогда.

Эльман медленно двинулся в мою сторону, и его неспешная походка резко вытеснила весь воздух из зала.

Я почувствовала, как моя рука задрожала, едва удерживая бокал с шампанским. Волнение пробежало по телу, заставив все внутри сжаться от страха.

По мере приближения Эльмана я готовилась к своей погибели, ведь ощутить его близость на вкус и при этом не сгореть дотла было почти невозможно.

Глава 5

Вдох. Выдох.

Я делаю несколько таких циклов дыхания, когда Эльман равняется со мной, а затем…

Затем он просто проходит мимо меня. Я слышу за своей спиной голоса и звуки объятий, а чуть позже понимаю – он подошел к родителям своей жены, к Батуриным. От их искренних радостных приветствий мне хочется провалиться сквозь землю.

– Эльман, как мы рады тебя видеть! Сын наш, жизнь и душа нашей дочери!

Когда-то он был и моей жизнью, моей душой.

С чего я думала, что он подойдет ко мне? Для чего считала секунды, когда он поравнялся со мной, а затем прошел дальше? Для чего сердце билось о ребра как сумасшедшее?

Боже, какая я дура.

– Ясмин.

Я вздрагиваю, и из бокала проливается шампанское прямо на мои руки. Пальцы становится прохладными и липкими, но это все становится неважным. Договорив с Батуриными, он встал ко мне вполоборота – так, чтобы никто и подумать не мог, что мы ведем диалог.

У него изменился голос. Это первое, что я подмечаю.

Я крепче сжимаю бокал с шампанским и поднимаю свой взгляд, откликнувшись на его сладко-скрипуче-строгое «Ясмин».

Остановившись передо мной на расстоянии вытянутой руки, Эльман скривился как от зубной боли – то ли от упоминания моего имени, то ли от боли в ноге, которая при близком рассмотрении явно давала о себе знать.

Камаль клялся, что Эльман колясочник без утешительных прогнозов, тогда почему он возвышается надо мной как нерушимая скала? Почему зовет меня по имени – с такой сладостью и ненавистью одновременно?

Несмотря на шрамы, которые на нем оставил мой родной брат, Эльман был по-прежнему красив.

– Эльман.

Мой голос дрожит. Я крепче сжимаю ножку хрусталя и нервно облизываю пересохшие губы. Мы не говорили с ним с тех пор, как он размазал пепел от сигареты по моей разбитой губе и с ненавистью повторял: «Шлюха. Итальянская невоспитанная шлюха Яся». Тогда я узнала, что у него сильные руки и крепкая печатка на пальце – от удара его руки распухла моя губа. Было очень больно.

Наша тайная связь была не долгой, но яркой и страстной, а в конце мы разбили друг другу сердце и тела.

– Не ожидал увидеть тебя здесь.

– Взаимно.

– Слышал, у тебя есть дочь, – не спрашивает, а утверждает.

Запах никотина и смерти окутывает мои легкие, а в глазах Эльмана отражается тот домик, где он грозился убить меня после другого. Он почти сделал это, помешал лишь мой брат.

Я была уже беременной тогда и пришла ему об этом сообщить, но не успела.

– Да. Ее зовут Юна, – я не позволяю голосу дрогнуть, но внутренне я уже проигрываю. Его присутствие было настолько мощным, что я едва справляюсь с дыханием.

Когда разговор заходит о дочери, я понимаю, что поздравления здесь неуместны, поэтому не жду их от него, как и расспросов. Я быстро сменяю тему:

– Кажется, у твоего брата серьезный шаг в карьере.

Он усмехается, но в его глазах нет радости. Только что-то темное, болезненное, когда он спросил о дочери. И пожарище – то самое, что было в его взгляде в начале нашей тайной связи.

– Ты знаешь, что мне плевать на его карьеру… Ясмин.

Я сглатываю вязкую слюну. Его холодные слова ударяют по мне сильнее, чем я того ожидала. Окружающие звуки вечера кажутся далекими, словно я нахожусь в другой реальности, где были только мы одни.

Его голос звучит так резко, что я не могу сдержать дрожи. Словно его имя было проклятием, которое я носила с собой все эти годы.

Он все еще помнил. Все еще ненавидел.

– Тогда зачем ты здесь? Ты не должен был приезжать…

Я знаю, что рискую, задавая этот вопрос, но не могу удержаться. Слова вылетают из губ, а я замираю в ожидании.

Склонив голову набок, Эльман прищуривается и платит мне словесной пощечиной:

– Я наследник этой династии, если ты не забыла. Я по праву нахожусь здесь и ношу фамилию Шах. Ты же носишь фамилию моей семьи только потому, что сменила мой хуй на хуй моего дяди.

Опустив лицо, я чувствую, какими горячими становятся щеки, а на глаза наворачиваются предательские слезы.

Пощечина удалась.

– Может, тебе следует вспомнить, кто является истинным наследником династии?

– Так, ты по этому принципу выбирала от кого залететь?

Я задыхаюсь от горечи. И от осознания, что в этой битве мне не выиграть – слишком слаба. Морально уничтожена. Убита. Раздавлена.

Его слова ударяют меня больнее, чем все, что случилось в том домике несколько лет назад.

Со мной так нельзя. Я – дочь Давида Романо. Жена Камаля Шаха. В конце концов, я мама. Мама тайно рожденной дочери Эльмана Шаха. И девушка, полюбившая бессердечного зверя.

– Ты очень долго готовил речь к нашей встрече, верно? – резко поднимаю глаза.

– Много чести для одной итальянской подстилки.

Для одной итальянской подстилки.

– Извинись перед ней.

Это Камаль.

Он подходит очень быстро – сразу, как только поздравляет именинника с праздником и вручает ему подарок. Последние слова Эльмана он, к сожалению, слышит тоже.

– Ты не расслышал? Извинись, я сказал, – еще раз повторяет Камаль.

Я не смотрю на Эльмана, но слышу его усмешку. Нутром чувствую.

Сжав тонкую ножку хрусталя, я ощущаю прилив жара.

Сейчас что-то будет, я чувствую. Камаль, в отличие от холодного Эльмана, импульсивен и способен на отчаянные поступки. В этом мы были с ним похожи, взять хотя бы ту ночь, когда я отдалась ему впервые.

– Не надо, Камаль, – предупреждаю его действия, схватив его за запястье. Этот жест не остается незамеченным для Эльмана.