(не) только твоя

13 глава

Лев

Присаживаюсь в кресло, беру бокал и внимательно читаю этикетку. Одобряю выбор. Салютую и собираюсь спросить, за что пьем, но не успеваю. Вета подносит бокал к губам и делает жадный глоток.

Я вновь подавляю улыбку. Видела бы она себя со стороны. Такая... девчонка. Нахолилась, как сердитый воробушек, бубнит, какие-то смехотворные границы пытается расставить. И пьет, словно впервые шампанское пробует. Я же ее лично на него подсадил. Всегда, когда мы ходили куда-то в бары, я брал ей шампанское, потому что в коктейлях полно сахара и всякой гадости, и практически нет алкоголя. А шампанское благородный напиток для любимой девочки. И оно вновь превратило ее в эту самую девочку.

Делаю глоток. Это, наверное, единственный вид алкоголя, от которого меня не отвернуло. Когда она пропала, я много пил. Часто. Потому что это был единственный безопасный способ отключиться и выпасть из реальности. Второй - подраться, но плохой вариант для меня. Я слишком часто побеждал, а Роме приходилось возиться со мной, и расхлебывать последствия.

Черные были времена. Не хочу туда возвращаться даже мысленно.

– Вкусно?
– спрашиваю у нее.

– Очень, - улыбается, тоже рассматривая этикетку.
– Нужно запомнить, взять бутылочку, чтоб была.

– Я куплю тебе.

– Не надо, - сразу же возражает.

Как меня раздражает это своенравие. Раньше было намного проще. Она вообще почти никогда не спорила, со всем соглашалась, признавая по умолчанию мой авторитет и покровительство.

– Если сказал, что куплю, значит куплю.

– Боже, ты не выносим, - закатывает глаза и делает еще один, крупный, глоток.

А мне только на руку. Пей, малыш. Возможно, газики подействуют и ты станешь более сговорчивой и расслабленной, опять же как всегда раньше было.

Она вытягивает ноги, комфортнее усаживаясь в кресле, а я спрашиваю:

– Спину отпустило?

– Да. Парнишка хорош. Волшебные руки.

Я сверлю ее взглядом, пытаясь подавить раздражение от ее слов. Понимаю, что она сказала как сказала специально, чтоб меня позлить, и ей удалось. Я злюсь. На то, что какой-то сопляк может прикасаться к ней, а я, как последний идиот, должен держать себя в ежовых руковицах.

А должен ли?

Залпом допиваю и ставлю свой бокал. Поднимаюсь со своего места и делаю импульсивный шаг к ней.

– Что ты?..

Я не даю ей закончить. Кладу руку на ее талию и впиваюсь в ее рот с поцелуем.

По моим ощущениям внутри что-то орет и умирает. Я, блядь, так адски скучал по этому, что готов выть ей в губы от боли. А она застыла, как замороженная, и не раскрывает рта. Ну же, малыш, сотрудничай. Не заставляй меня быть тем, кем не хочу быть.

– Вета, - прорычал у ее губ, едва сдерживаясь, чтоб не укусить ее, чтоб отмерла.
– Пожалуйста.

– Ты не должен, нет, - бормочет, пытаясь отсраниться, и я слетаю с катушек.

Я подминаю ее под себя, вжимаю в спинку кресла, силой размыкаю ее губы и скольжу ей в рот, целуя так, как тысячу раз целовал до этого, изливая на нее весь вулкан эмоций, который держал в узде. У нее больше нет выбора, отвечать мне или не отвечать. Задолбало. Хватит с меня игр.

Руки скользят по ее ногам под халат, к обнаженным бедрам. Чувствую, как она дрожит в моих руках, как у нее нет сил сопротивляться мне, как она превращается в пластилин в моих руках, как всегда превращалась после таких поцелуев и того, что всегда за ними следовало.

Я скольжу по внутренней поверхности ее бедра и стону ей в рот, она дрожит и стонет в ответ. Член налился и пульсирует, до боли желая лишь одного - быть в ней. Вдалбливаться в нее со всей силы, демонстрируя, что не должно было быть этих лет разлуки, ничего, из того дерьма, что произошло с нами, не должно было произойти. Она должна засыпать и просыпаться со мной, быть со мной, всегда, и дальше рожать моих детей. Все, точка. Хватит этого бреда, хватит держать ножи за спинами. Плевать мне, почему сбежала. Больше не сбежит!

Отрываюсь от ее губ, чтоб сделать вдох, жру ее жадным взглядом. Дышит, словно из-под воды вынырнула, как надышаться не может. И я не помогаю. Я скольжу по внутренней стороне бедра вверх, туда, где член так яростно мечтает оказаться, и глажу ее клитор, моментально лишив ее кислорода.

Она закатывает глаза и задыхается, пальцами вцепившись в подлокотники, а я уже не знаю, что смогло бы меня теперь остановить. Я раздвигаю ее ноги чуть шире и продолжаю массировать ее чувственную точку, заставляя ее тело подчиняться мне. Она выгибает спину, и перед моими глазами оказывается ее грудь с торчащим как пика соском. Я ухмыляюсь, склоняюсь и вбираю его в рот, а Вета мычит, кусая губы и пытаясь задушить готовый с них сорваться стон. Да похрен, пусть слышат. Вообще наплевать. На все наплевать.

– Я хочу тебя.

– Не здесь, - качает головой в знак отрицания и смотрит умоляюще.

Я бешусь. Если в ней остались силы сопротивляться и мыслить здраво, я плохо работаю.

И я ввожу в нее два пальца, ощущаю ее влагу и победоносно ухмыляюсь. Сильнее нажимаю на клитор и охреневаю, чувствуя, как она резко кончает, вся содрогнувшись в моих руках.

Это было... быстро.

Я продолжаю гладить ее, продлевая ей приятные моменты, и смотрю жадно изучающим взглядом. Слишком резко сдетонировало. Я не против. Просто не был готов.

Как давно тебя никто не трогал, малыш?

– Я ненавижу тебя, - выдает она вдруг тихим, полным злости голосом, совершенно не то, что я хочу услышать.

Я застываю, не переставая охреневать, и не отводя взгляд от нее, и вижу, как из уголков ее плотно зажмуренных глаз вдруг потекли слезы. Какого ху?..

– Вета, - пытаюсь приподнять ее, заставить посмотреть на себя, но она вдруг резко вырывается.

Бам! И к моей щеке припечатывается ее ладошка. Кожу жжет и саднит в месте удара, и я уже ни на что не успеваю реагировать. Она подскакивает, как дикая кошка, кутается в халат по самый нос и рычит.

– Держись от меня подальше! И не прикасайся ко мне, понял?!

– Вета...
– я поднимаюсь на ноги, пытаясь остановить ее хаотичные движения, но она хватает свой бокал с шампанским и выплескивает его прямо мне в лицо.

– Не подходи!

Глаза щиплет от игристого в них, и я жмурюсь раздраженно, вытирая лицо и пытаясь сфокусировать взгляд на ней. Ага, по-прежнему сжимает пустой бокал. Это полетит мне в морду следующим.

Поэтому я примирительно поднимаю руки вверх и спрашиваю: