(не) только твоя

– Елизавета Андреевна?
– уточняет он у меня, и я молча киваю.
– Проходите, вас уже ожидают.

Я прощаюсь с Демьяном и прохожу на территорию Арского. Дорожка ведет к двухэтажному дому с панорамными окнами. Ухоженная лужайка, над територрией явно работал ландшафтный дизайнер, деревья и кусты ухожены и подстрижены.

Арский вышел из дома, и Аля тут же довольно завопила:

– Папа!
– и кинулась к нему навстречу.

Он присел, широко раскрыл объятия, готовый в любой момент ее подхватить и сжать своими сильными ручищами.

Я опускаю взгляд, чтоб не смотреть на их трогательный момент. А то сейчас опять слюни распущу и мысленно замуж за него выйду. Не нужно мне оно.

Когда подхожу ближе, слышу их разговор.

– Я сейчас познакомлю тебя с одной тетей, очень важной тетей. Она - моя правая рука и помощница, я без нее не справляюсь с домом один. Она возьмет тебя и покажет тебе папину пещеру, окей?

– Окей, - смеется Алина.

Да, меня тоже позабавило, что свои хоромы он обозвал пещерой.

Когда он упомянул про помощницу, я ожидала, что сейчас к нам выйдет симпатичная, молодая, длинноногая телка, но я ошиблась в предположениях. Из-за спины Арского показалась женщина за пятьдесят, которая скорее годилась бы ему в матери. С добрыми глазами, и морщинками вокруг них от частых улыбок. И Алине она сразу улыбнулась.

– Это она?
– уточнила, счастливо улыбаясь и протягивая руки к Але.
– Мы тебя так ждали, солнышко, так давно ждали.

– Анна Ивановна, - начинает Арский, но женщину не остановить.

– Все, не бухти, сынок, мы сами разберемся. У тебя вон еще гостья есть, - женщина улыбается и мне, и я улыбаюсь в ответ.

Она, кажется, умеет расположить к себе одной улыбкой.

– Я сейчас, - говорит мне Лев, - проходи в кухню пока, - указывает направление и отходит к охраннику, который меня впустил.

Я иду, куда сказано, и рассматриваю убраснство кухни, когда из-за спины вдруг резко звучит его голос.

– Что у тебя с этим мужиком?

– Тебя это не касается.

Я пожалела о сказанном ровно в ту же секунду, как закончила говорить. Почувствовала, как он напряженно замер среди кухни. Почувствовала, как в ответ на его напряжение у меня моментально встали дыбом волосы на руках.

Он всегда был одержимо ревнив. Всегда. Стоило кому-то лишь посмотреть на меня, как он начинал нервничать. И я не говорю о мужчинах, он не различал пол. Он ревновал меня ко всем живым существам. Однажды на прогулке мы встретили собаку, и я стала ее гладить. Гладила и ласкала, пока не услышала за спиной сопение.

И он был хорош в том, что происходило после. Поцелуи и секс после его вспышек были самыми порочными и сладкими. А я была молода, глупа и до беспамятства влюблена, и не понимала, насколько сильно все это было неправильно. Мне льстила его одержимость мной. Потому что когда такой роскошный мужчина готов есть с твоих рук, за твоей спиной расправляются крылья.

Теперь я чувствовала спиной его взгляд. Мне не нужно оборачиваться, чтоб понять что это за взгляд. Его глаза потемнели, став цвета темного шоколада. И в этой темноте кроется опасность. А еще искрит. Всегда искрило. Эту энергетику я тоже помню. И помню, сколько казусов она вызывала даже в быту. Я раньше не верила, когда слышала фразы, что напряжение можно пощупать, пока однажды в момент его приступа бешенства не сломался мой электрочайник. Я видела, как ток пустил искру из розетки, и ба-бах! Глухой хлопок, и чайник не подлежал ремонту.

Проблема в том, что раньше я знала, чем эти вспышки закончатся, и даже радовалась им. Теперь, когда секс для нас не вариант, я не знаю, чего от него ждать.

Но я же не сопливая влюбленная девчонка. Я взрослая женщина. И в состоянии справиться с таким же взрослым мужчиной.

Медленно поворачиваюсь к нему, и с моих губ слетает тихий выдох. Видимо, я льстила себе только что. Он стоит прямо за моей спиной.

Каким образом у этой махины получилось бесшумно подкрасться - никаких идей. С такими габаритами это вообще незаконно - так заставать врасплох.

– Я задал тебе вопрос, Вета, - голос звучит на удивление спокойно для того уровня бешенства, который отражается в его потемневших глазах. И это что-то новое. Я каждый раз поражаюсь. Раньше таких чудес сдержанности он не проявлял.

– Я на него ответила, - а вот мой голос предательски дрогнул. Я хотела вложить в него лед, а не благовейный страх перед этим чудовищем. Даю себе мысленного пинка и приказываю, - отойди.

Если бы это хоть когда-нибудь работало! Я не успела даже мысленно простонать, потому что сильная рука легла мне на спину, приподняла меня над полом, как пушинку, и в два его шага мы оказались у стены. Я вжата в нее его телом без шанса на побег. И теперь чувствую все его бешенство и напряжение своей кожей.

– Пожалуйста, отпусти.

– Что, уже не такая дерзкая?
– его взгляд скользит по моему лицу, опускается к губам, и вновь поднимается, прожигает мои глаза взглядом.

– Нас могут увидеть.

– И что?
– его рот дернулся в надменной усмешке, словно это вообще никак не аргумент для него.

– Ты женат. Неприлично зажиматься с чужими женщинами в полдень в кухне своего семейного гнездышка.

– Это ты-то чужая женщина?

Я вспыхнула. Отлично, теперь он надо мной насмехается!

– Не твоя, - бью словами, как хлыстом. Знаю, что ему будет больно. И вижу отголосок этой боли в его сузившимся взгляде.

Но он не теряется, и тут же парирует.

– Моя. Мать моей дочери. Выебывайся сколько хочешь, но это ничто не изменит.

– Я не...
– я задохнулась, не в силах повторить его бранные слова. Поджала губы и покачала головой.
– Господи, какое же ты все таки дикарье неотесанное.

Я фыркнула, толкнув его в грудь. Случайно на него посмотрела. И вдруг увидела, что его взгляд посветлел. В нем появилось какое-то странное любопытство и как будто ликование.

– Ну надо же, - выдал он вдруг, как будто открытие, которое он там себе надумал, его поразило.

– Что?
– спросила раздраженно, скрестив руки под грудью.

– Я забыл. Забыл, как смешно ты отчитывала меня за каждый мат, пытаясь привить культуру речи.

– Дурой была. Очевидно, что это безнадежно, - буркнула, вновь толкнув его.
– Мне трудно дышать, отойди.

– Я тебя не прижимаю.

Я вспыхнула от корней волос до кончиков пальцев. Точно дура. Я тоже забыла. Словесные поединки с ним я никогда не выигрывала.

– Ты нет. А твое эго да, - нахожусь, хотя понимаю, что аргумент уровня детского сада.
– Пройти дай.

Он рассмеялся вслух. И напряжение комнаты в момент рухнуло, отогнав бурю. И я не поняла как это произошло.

Лев отступил на два шага, оперся о столешницу и окинул меня таким взглядом, что мне стало досадно. Я гордо вздернула подбородок и решила укусить его, чтоб сильно не ликовал:

– Что, сдался наконец? Не так уж и интересно было?

– Я все равно узнаю. Тебе же хуже, что не от тебя. Но это твой выбор, - он бросил это мне подчеркнуто спокойно, развернулся, взял свою чашку и поспешил на выход из кухни.