Не верь глазам своим

На флешке оказался один-единственный видеофайл, и подключив наушники и закрыв дверь, Клеман устроился за столом, чтобы через секунду резко втянуть воздух от удивления. На экране была Катя. Она выглядела печальной и была немного бледной.

«Привет, кареглазый! — она не пыталась выглядеть сильной и независимой, как делала это обычно. — Вадим рассказал мне о ваших успехах… Значит, скоро он ко мне присоединится, а ты навсегда останешься в нашем прошлом. — В глазах девушки читалась неприкрытая печаль и сожаление. — Мне действительно так жаль, что придется оставить тебя за спиной… — Она вздохнула и немного помолчала. — Я хочу еще раз сказать тебе «спасибо». Ты так много сделал для меня, так много… Что я не могу сказать это вслух. Ты был мне хорошим другом, лучшим из всех, что были до этого. Мой смелый, добрый, хороший мальчик. — В голосе звучала тоска и какой-то непривычный надлом, будто каждое слово приносило его автору боль. — Я клянусь тебе, Клеман, что никогда, слышишь, никогда не забуду тебя, — из ее глаз по щеками скатились две слезинки, и она отвела глаза от объектива. — Я даю тебе слово, что я буду хранить в памяти и беречь то наследие, что ты мне оставил, буду сражаться за него, клянусь, что буду лучшим человеком, чем была до знакомства с тобой. Это не будет просто, но раз уж мне останется только память о тебе, ради нее я сделаю это. — Она подняла глаза и посмотрела прямо в камеру, от чего парень содрогнулся и сглотнул, смачивая неожиданно высохшее горло. — Я поступила плохо с тобой, я сделала что-то, что было нечестным и неправильным. Я искренне надеюсь, что ты никогда не узнаешь об этом, но не могу — поверь, я пыталась — но не могу жить, не попросив у тебя прощения. Мне очень жаль, Клеман, что я предала твое доверие. — Глаза действительно светились теплом и сожалением. — Ты знаешь, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. И поэтому прошу пообещать мне, даже если я не услышу это обещание, что ты примешь мой скромный вклад в твое счастье. Ты гордый, но умный. Не воспринимай это, как подачку, или как попытку тебя купить. Я тебя, правда, очень люблю, и если мой подарок сможет тебе хоть немножечко помочь, это сделает меня очень счастливой. — Девушка улыбнулась и немного загадочно посмотрела на Клемана с той стороны экрана. — Будь счастлив, мой дорогой, вспоминай меня без грусти и печали. Нам было хорошо вдвоем, пусть помнится только хорошее. — Взгляд стал серьезнее. — Береги себя, мой мальчик, никому не позволяй тобой манипулировать, если сам того не желаешь, и прошу тебя, ни с кем меня не обсуждай. Придерживайся легенды, и мы все будем живы и здоровы. — Катя привстала с дивана, на котором сидела все это время, и немного приблизилась к камере, представая перед зрителем крупным планом. — Ты же знаешь, что мне хотелось бы сохранить тебя в своей жизни, хотя бы какой-то контакт. А сейчас мне хочется этого еще больше. Интересно, как бы сложилась наша жизнь, если бы в ней сохранилась наша дружба? Смог бы ты простить меня? Думаю, мы никогда не узнаем… — Это было последнее, что она сказала, перед тем как экран потемнел.

Клем продолжал тупо пялиться на черноту экрана, не в силах пошевелиться. Поэтому чуть не упал со стула, когда экран снова засветился, и в кадре появился Вадим.

«Катя попросила передать тебе ключи от ее квартиры в центре. Она теперь твоя. Официально. Можешь продать. Можешь съехать от матери. Спасибо за все, Клеман. Даст Бог, свидимся».

Это сообщение вообще выбило парня из колеи. Он на автомате вышел из дома и пришел в себя глубокой ночью недалеко от «Гранд-де-Буйон» — а это совершенно другая часть города. Только сейчас осознав себя, Клеман понял, что не обработал синяки брату, и вообще оставил того без ужина. Надеясь, что тот достаточно сообразителен, чтобы себя прокормить, он повернул обратно. Ноги гудели, но мысли в голове все еще требовали находиться в движении, будто остановившись, он, как акула, утонет в них. Он нервно шагал вдоль здания, когда его окрикнул знакомый голос:

— Клеман? Какими путями ты здесь оказался? — Лайла удивленно на него смотрела, так и не сев в ожидающий ее автомобиль.

— Я… — он не знал, что сказать. Оправдываться не хотелось, но девушка как-то понятливо на него посмотрела и обратилась к кому-то, кого Клем не видел из-за угла дома. Разговор был коротким, и Лайла махнула рукой парню: — Иди сюда.

Почему Клеман подошел, он и сам не понял. Но он безропотно сел на пассажирское кресло и прикрыл глаза. Вздрогнул только, когда услышал, как с ним поздоровались:

— Доброй ночи, молодой человек. Я надеюсь, вы не откажетесь у меня погостить. От этой инициативной юной барышни вполне можно ожидать, что она затащит вас к нам, не спросив вашего на то желания. Я со своей стороны позволю себе настоять на приглашении. Вам не помешает выпить, на мой взгляд. — Клем на это только сдавленно кивнул. Он не представлял, как на него сегодня подействует алкоголь, но от нервного напряжения его почти трясло.

— А я загорелась одной идеей для свидания с Генри и забежала к Николя ее обсудить, просто целый день занималась книгой, и только в одиннадцать сообразила, что так и не выбралась в ресторан, чтобы поговорить о брони, и вот, сажусь в машину… — Лайла щебетала жизнерадостно, оптимистично, но глаза ее были взволнованными.

Спустя двадцать минут Клеман с Лайлой расположились на диване, а Николя, поставив закуски и бокалы на стол, открыл дверцу бара, которого девушка еще не видела. Сделав приглашающий жест, он коротко попрощался:

— Угощайтесь на свой вкус, а я, пожалуй, откланяюсь. Сегодня был на редкость занятой день, а вам, очевидно, нужна минутка наедине.

Лайла скептически посмотрела на содержимое бара, выбрав бренди, и вернулась на диван. Она щедро плеснула янтарную жидкость в бокал другу, но не успела наполнить свой, как Клеман одним глотком опустошил его. Повторив, только с удвоенным энтузиазмом, девушка осторожно цедила жидкость, наблюдая, как во рту Клема исчезает глоток за глотком.

— Знаешь, ровно неделю назад я была как две капли воды на тебя похожа. Только напиток был полегче… И ты можешь ничего не говорить, но тебе нужно выпустить пар, и если ты решил просто молча напиться, то это хотя бы безопасное место.

Прошло не меньше двадцати минут, и Лайла даже успела задремать, уютно расположившись в углу кресла, когда Клеман внезапно заговорил:

— Я очень хочу все рассказать. Но я просто не могу говорить об этом. Не могу произнести даже звука, понимаешь? И алкоголь даже не берет. — Лайла посмотрела на него, потом на наполовину выпитую бутылку, брови удивленно приподнялись.

— Ты не рассказывай об этом. Расскажи, о чем можешь. О чем тебе хочется. Хочешь, об Италии. Хочешь, об экзаменах. Хочешь, о погоде. Ты не молчи только. На тебя страшно смотреть.

И Клеман заговорил. Заговорил о матери, которой никогда нет дома, которая старается изо всех сил, и, кажется, так привыкла стараться, что уже и не помнит, ради кого это все. Заговорил о брате, которого почти упустил, который вырос, а он и не заметил. О том, что настолько углубился в решение своих проблем, что совсем забыл о близких. О Жасмин, за которую болит сердце от сожаления о том, через какой ад она прошла, и которая до глубины души обидела своим недоверием. Перед которой он был абсолютно беззащитен в своей трепетной нежности, а, как оказалось, ей была нужна полная противоположность. Которая боится потерять его, но сейчас не в состоянии сделать ничего, чтобы хоть как-то его поддержать. А потом он заговорил о чем-то, что Лайла, растревоженная и взволнованная его словами, а потому разделившая с ним не одну еще порцию спиртного, понимала через слово, будто продираясь сквозь эмоциональный и словесный туман. В его словах было столько сожаления, циничности и трагизма, что хотелось плакать, но понять причину такой реакции девушка не могла.

Уже утром, а точнее днем, когда они проснулись с Клеманом на диване от яркого солнца, Лайла постаралась восстановить в памяти последние часы их общения. Но даже после доброй дозы кофеина этот ночной скорбный сюр она не смогла осознать, только на уровне чувств она ощущала, в каком тяжелом настроении находился ее друг. Расставание было быстрым и на удивление легким — Клем торопился к младшему брату, а Лайла собиралась готовиться к свиданию с Генри. Об атмосфере ночного разговора напомнил только взгляд парня, когда тот прощался:

— Спасибо подруга. Мне повезло, что я попался на твоем пути вчера. Мне все еще хреново, но я с этим разберусь.

Лайла не делала секрета о месте встречи, поэтому, когда она подскочила к Генри сзади, чтобы удивить, сюрприза не вышло. Парень, нервно поджидающий ее у главного входа в ресторан, был готов к такому повороту. Но все равно позволил завязать себе глаза. Разговор не клеился, но руки девушки так приятно обхватывали его запястье, когда она тащила его куда-то, что Генри просто позволил себе наслаждаться моментом.

Тем сильнее было его удивление, когда сняв повязку он увидел перед собой только сервированный стол и любимую.

— Где это мы? — Генри оценил интерьер, окинув небольшое помещение взглядом, и вновь посмотрел на Лайлу. Она широко улыбалась, чуть торжествующе и хитро.

— Нравится? Мы в месте для особых гостей. Я попросила Николя забронировать его для нас этим вечером. А для того, чтобы ты меня не перебивал, когда я буду говорить, я накормлю тебя самыми вкусными яствами из их меню!

— То есть, ты все-таки собираешь мне разъяснить ту ну очень неинформативную смс.

Девушка довольно кивнула. В этот момент официант вынес первое блюдо и оставил его только перед Генри.

— Если мне чего-то захочется, я украду это с твоей тарелки! — Веселье на самом деле было напускным. Девушка дико волновалась. Да и тяжелая ночь сказывалась на самочувствии. — Нас ведь никто не увидит…

Генри покорно кивнул и взглядом спросил, можно ли ему приступать. Лайла отзеркалила его кивок и глубоко вздохнула. А потом начала рассказ.