(Не) верный муж

— Здравствуйте, хотите позавтракать? У нас есть чудное меню для завтрака. Куда хотите присесть?

— Я не буду завтракать, — сообщает Мария недовольным голосом.

Шумно вздыхаю, киваю на дальнюю вип-кабинку, что находится в левом углу.

— Мы сядем там, принесите нам два кофе и минеральную воду.

Достаю бумажник, вытаскиваю оттуда пятитысячную купюру и вручаю официанту.

— Сдачи не надо. И не беспокоить нас.

— О, конечно, конечно. — Он спешит удалиться.

Мы с Марией усаживаемся за стол — друг напротив друга.

Внимательно слежу за женой.

Она молчит, на меня даже не смотрит. Кажется, ей милее выкрашенные в светло-лиловый цвет стены, их и разглядывает, причем очень внимательно.

Кофе приносят быстро. Аромат тут же забирается в ноздри, обещает обласкать язык вкусом. Но ни я, ни Мария не тянемся к чашкам.

— Ты привел меня сюда помолчать? — она не выдерживает первой.

Нет, не помолчать, у меня для нее тысячи слов. Только как бы их сформулировать четче и понятнее? Чтобы наверняка дошло.

— Маш, — говорю с надрывом.

— Не называй меня так! — она тут же начинает злиться. — Говори, что хотел, и я пошла. У меня Лиана с мамой на работе, мне ее забрать надо.

— Мария, я облажался, — говорю как есть.

Эта фраза отчего-то очень ее удивляет. Она вскидывает бровь. Чувствую, как градус ее интереса растет с каждой секундой.

Спешу пояснить мысль:

— Мне надо было уволить Веру сразу после того, как увидел ее интерес. Надо было гнать взашей, а не вот это вот все…

— Почему же ты этого не сделал? — в ее голосе сквозит боль.

Шумно дышу, пытаясь подобрать слова. Но вот какое дело, как ни скажешь, все равно выйдет хреново.

Решаю говорить правду:

— Мне льстило, понимаешь? Что кто-то мной настолько заинтересован, даже при отсутствии какой-либо инициативы с моей стороны. Я как будто в молодость вернулся, появился какой-то драйв…

Мария кривит лицо.

— Айк, тебе двадцать восемь. Ты не старый еще, ты молодой мужчина! О какой молодости ты говоришь?

— Вот именно, о какой… — хмыкаю, отводя взгляд. — Не было у меня ее, Маш. Ни клубов, ни вечеринок, ни калейдоскопа приключений, что пережили мои одногодки. Я вкалывал все эти десять лет, рвал жилы, чтобы тебе было хорошо. А потом с работой устаканилось, пошел доход. Мне больше не нужно было ломать голову над тем, как выбиться в люди. Стало как-то не по себе, будто я что-то упустил. Мне хотелось каких-то новых эмоций, понимаешь? Внимания…

— Почему тебе вдруг стало мало моего внимания? — она говорит это с тоской во взгляде.

И тоски в ее глазах столько, что мне становится не по себе.

В то же время и свои эмоции в задницу засунуть не могу, выдаю свою обиду:

— А оно было, твое внимание? Ты вся в детях, в заботах о доме, а я на втором плане. Виделись редко…

— Мы виделись каждый день, Айк! — восклицает она. — И внимание я уделяла тебе каждый день, заботилась как могла, скрашивала твои будни. Мы каждую ночь спали рядом, утром завтракали, а вечером… Это не моя вина, что ты предпочитал проводить время в кабинете, пока я возилась с детьми. И потом, секс ведь был регулярный! Я не отлынивала от супружеских обязанностей…

— А кто был инициатором этого секса? — хмыкаю раздраженно. — Всегда я, только лишь я. Как будто мне одному это было надо.

Мария кривит губы и обиженно заявляет:

— Ты побегай целый день с детьми, Айк! Отвези Давида на кружки, погуляй с Лианой, приготовь еду для всей семьи, прибери дом. Я посмотрю, что ты там захочешь инициировать вечерами. Фейерверков ждал от меня ночами? Хотел взрыва эмоций? Так хоть раз в год свозил бы в отпуск, были бы тебе фейерверки! Но тебе же это было не надо — отпуск со мной, лучше командировки с Верой…

Напряжение нарастает. От Марии буквально веет страшной обидой. Того и гляди сорвется на крик.

Эдак мы ни до чего не договоримся.

Похоже, пора переходить к главному.

— Просто послушай меня сейчас, — прошу ее сдавленным голосом. — Секс был один раз. В Анапе три недели назад. Но я его даже не помню, Маш. Я смешал антигистаминные с алкоголем. Знаю, ты предупреждала, что этого нельзя делать. В общем, я облажался, признаю. Но будь я в здравом уме, ничего такого не натворил бы, я не по этой части. Честно, я даже не уверен, что этот секс вообще был…

— О, у тебя определенно был секс в Анапе, — усмехается она с болью во взгляде. — Я видела семя на твоем белье, когда разбирала чемодан.

Черт. Черт! Черт!!!

Так, спокойно.

— Мария, пойми, — стараюсь говорить ровным голосом. — Будь я тогда в адеквате, я бы никогда…

— Как удобно, — она кривит губы. — Не помню, не факт, что было, и вообще не виноват. Ты сам себя слышишь, Айк?

— Я говорю тебе правду, — смотрю ей прямо в глаза. — Ты что, не веришь мне?

— Я верила тебе десять лет, — заявляет она и при своем малом росте каким-то чудом умудряется посмотреть на меня свысока. — Больше не верю! Верина беременность — доказательство того, что тебе нельзя верить.

— Там не факт, что мой ребенок, — качаю головой. — Подойдет время, и я сделаю ДНК-тест, надо потерпеть еще шесть недель и…

— Я хочу развода, Айк! — говорит Мария твердым голосом. — Есть ребенок, нет — мне не важно. Ты изменяешь мне!

И снова этот апперкот в виде требования о разводе.

Чувствую, как в груди начинает давить, в висках стучит, а на глаза наползает красная пелена гнева. Очень стараюсь его подавить, чтобы не сорваться. У меня даже почти получается.

— Слушай, ну не разводиться же из-за одного вшивого левака! — пытаюсь ее убедить. — Это глупо, у нас с тобой дети, чувства в конце концов.

— Много ты думал о моих чувствах, когда ставил на колени свою секретутку на дне рождения дочки? — шипит Мария зло.

Шлепаю себя ладонью по лбу.

Ну как тут оправдаешься?

Еще чуть-чуть, и опять поругаемся вдрызг, раз она уже перешла на обвинения.

Один сплошной деструктив.

Надо менять подход.

Захожу с другой стороны:

— Ты хотела в отпуск? Поехали. Я возьму пару недель или даже месяц. Оставим детей моим родителям, они приглядят. А сами, куда хочешь…