(Не) верный муж

— Скажи, как твоя сестра? — начинаю спрашивать. — Как дети? Мария сказала, у нее нет денег…

— И ты позвал меня сюда позлорадствовать на эту тему? — фырчит она.

— Ты издеваешься, что ли? — выдаю с чувством. — Мы сейчас говорим о моей семье, ты думаешь, вся эта ситуация мне приятна? Я волнуюсь…

Моя речь заставляет Катерину усовеститься. Она смотрит на меня пристыженно, отвечает:

— Нормально они. Но ты не считаешь это верхом глупости — волноваться за них и одновременно не платить ей алименты?

— Я не собираюсь оплачивать Марии адвоката, — упрямо сжимаю челюсти.

— Ты думаешь, адвокат — единственное, на что она может потратить деньги? — удивляется Катерина.

— Большую их часть так уж точно, — стою на своем.

— Что ты хочешь от меня, Айк? — спрашивает она с серьезным видом.

— Помоги мне с ней помириться, а? — прошу ее с горечью в голосе. — Мария гладиться не дается, может хоть тебя послушает. Нет у меня ничего с этой Верой, я твою сестру люблю. Поможешь?

— А то что? Уволишь? — спрашивает Катерина с издевкой.

Вот же язва… Не будь она сестрой Марии, влегкую бы вылетела с работы за вредный характер. Но мне совершенно не нужен лишний повод ругаться с женой.

— Не уволю, по-доброму прошу, — буркаю недовольно.

— Раз так, значит я тебе по-родственному отвечаю — сам мирись! — пыхтит недовольством она. — Сам ругался, сам и мирись! Меня не вмешивай.

— Кать, как я с ней помирюсь? — развожу руками. — Она даже встретиться со мной не хочет. Мне караулить ее у дома, пока соизволит хоть куда-то выйти? Посодействуй как-то, хоть увидеться с ней помоги…

А она, вместо того чтобы войти в положение, лишь посмеивается, потом говорит:

— Айк, Мария ближе, чем ты думаешь…

— Что это значит? — не понимаю.

Катерина пожимает плечами и встает с места, всем своим видом показывает, что отвечать не станет.

Уже на выходе она бросает мне:

— Прекрати уже на нее наезжать, может удивишься результату…

Какое-то время перевариваю ее слова. Потом решаю проверить по геолокации местонахождение жены. Мария все выходные просидела безвылазно дома. Я думал, пустила корни в диван, а теперь с удивлением обнаруживаю, что она сейчас в этом здании…

Ровно в ту же минуту мне звонит главный бухгалтер, Роберт Аппендиксович, и елейным голосом интересуется:

— Айк Барсегович, надеюсь, вы в курсе, что ваша жена вышла на работу?

— Что она сделала?! — возмущаюсь громко.

Глава 20. В браке главное — не орать

Айк

Я даже не пытаюсь вызвать Марию к себе, голый номер. Не пойдет же, упрямейшее создание на свете.

Сам поднимаю задницу с места и выхожу из кабинета, направляюсь к лифту.

Пока еду вниз, чувствую, как внутри аж подгорает от перенапряжения.

Не орать.

Мне сейчас главное не сорваться и не наорать на нее при всех… Но как же хочется, вашу мать!

Главное, со мной даже парой слов ей перекинуться не с руки. А на работу пошла как к себе домой. Это при том, что у нас с ней договоренность — никакого офиса, пока дети не подрастут. Мария умудрилась вырастить их за одни выходные? Давида в университет отправила, а Лиану замуж? Они же маленькие еще, им забота нужна, мать… О чем думает эта женщина?

Я хочу, чтобы мои малыши получили максимум заботы и внимания. Я о будущем забочусь, а она что делает? Только тем и занята, что доводит меня до белого каления.

Захожу в бухгалтерский кабинет, а самого аж потряхивает изнутри от переизбытка эмоций.

— Здравствуйте, Айк Барсегович, — слышу хор сотрудников.

Обвожу орлиным взглядом рабочие столы, подмечаю, что Мария устроилась в углу, неподалеку от сестры. Оделась-то как: ни дать ни взять офисная леди. Блузка у нее белая, прическа гладкая, на губах помада. Сосредоточенная донельзя.

Жена видит меня и тут же норовит спрятать голову за монитором. Но поздно…

Киваю сотрудникам и строго командую:

— Прошу всех выйти, у вас перерыв на кофе.

Они с недоумением переглядываются, но довольно быстро поднимаются с места, спешат к выходу.

Я же иду прямой наводкой к столу жены.

С удивлением замечаю, как она тоже хватает сумочку, хочет сбежать вслед за Катериной, которая спешит скрыться вслед за остальными.

Тяну с хмурым видом:

— А вас, Мария Ивановна, я попрошу остаться.

Жена впечатывает в меня возмущенный взгляд, но слушается, ставит сумочку обратно на стол, хотя сесть не спешит.

Дожидаюсь, когда дверь за последним сотрудником закрывается и мы остаемся одни.

Поворачиваюсь к ней и спрашиваю делано равнодушным голосом:

— Для тебя мое слово уже ничего не значит?

Глаза Марии увеличиваются в размере.

— Айк, ты про что?

Она явно напряжена.

Напоминаю для слабо соображающих:

— У нас с тобой договор: ты следишь за детьми, пока они растут. Что ты забыла в офисе?

— Ты серьезно, Айк? — Мария сводит брови у переносицы. — Ты сказал, что не будешь платить алименты! Мне с ними с голоду пухнуть или как?

— Или как! — шиплю на нее. — Я тебя оставил без денег временно, пока ты не прекратишь дурить и не вернешься. Неужели это не было понятно тебе изначально? Ты вот прям не догадывалась об этом, да?

— А-а, — тянет она. — То есть я сама решить свои проблемы не могу, я непременно должна вернуться и кинуться к хозяину в ножки, верно? Ну в таком случае у меня для тебя новости, Айк! Я сама смогу заработать своим детям на еду.

Она издевается надо мной…

Вместо того чтобы, как нормальная женщина, подуться-подуться да и помириться, она решает потягаться со мной силами. Вот только силенки не те.

Впрочем, упоминанием про еду детям Мария все же умудряется пробить мою оборону. Я думал об этом все выходные, и меня пробирает дрожь от одной мысли о том, что сыну или дочке чего-то там не достанется.

Главное — как жена все по-хитрому вывернула. Я — изверг окаянный, пожалевший рубль детям на краюшку хлеба. Я плохой, а вовсе не она, та, кто ушла из дома, бросила мужа. Все в угоду проклятой гордости.