(Не) верный муж
Шрифт:
И тут меня накрывает.
Говорю не своим голосом:
— Прекратите это! У меня жена ушла, не понимаете, что ли? Я не знаю, что делать, на стенку лезу… А вы тут устроили семейные разборки!
Оба родителя одновременно захлопывают рты.
Буравят меня взглядами.
Мать нарушает молчание первой:
— Я твою Марию приняла не сразу, ты знаешь. Она не идеальная, конечно. Кюфта у нее не сочная, долму вообще заворачивать по-человечески не умеет, сколько я ее ни учила. Но видит бог, я никогда не пожелала бы ей такого испытания. Ни
От ее резких слов мне становится еще паршивее, чем было.
— Знаю, я накосячил… — опускаю голову.
— Накосячил он, — голосит мать. — Ты что думаешь, это так просто? Признал вину, и она автоматом с тебя слетела, что ли? Это так не работает.
— Лилит, ты видишь трагедию там, где ее нет. Подумаешь, гульнул разок, с кем не бывает, — машет рукой отец.
И резко замолкает, пригвожденный взглядом матери.
— После таких разков семьи рушатся, — продолжает она. — Доверие, оно как ваза, разбил — и потом не склеишь…
— Я все понимаю, мам, — отвечаю с болью в голосе. — Только что делать, не знаю…
— Что делать, что делать, езжай к жене да притащи ее домой! Так и скажи: «Собирай чемоданы, и немедленно в машину…» — говорит отец.
Из моего горла вырывается нервный смех. Я ведь пробовал этот способ, только фиг с маслом он сработал.
— Что ты ему советуешь? — возмущается мать. — Тут мягче надо. Прощения попросить…
— Я просил, — говорю с хмурым видом. — Толку ноль, она даже видеть меня не хочет.
Родители вздыхают, смотрят на меня со скорбными минами.
— Деток жалко, — вдруг стонет мать. — Как же они в этой ситуации…
— Мария беременна к тому же, — решаю быть честным до конца.
Отец реагирует на эту новость новым взрывом возмущения:
— Дура, баба. У нее третий ребенок, а она от мужа уходить надумала, где ее мозг? Сын, ты должен с этим что-то сделать. Верни ее домой. Где она будет мне третьего внука рожать? В той хрущевской двушке, что ли?
Следующие несколько минут слушаю его возмущенные вопли. Даже мать теперь уже особенно не встревает, поджимает губы, смотрит с осуждением то на меня, то на мужа.
— Я ей покажу, — отец совсем входит в раж. — Лилит, собирайся, сейчас поедем к Марии и все ей выскажем. Ишь что удумала, беременная от мужа уходить. Ой, дура…
Неожиданно мать соглашается:
— Поговорить бы неплохо.
Тут же представляю, как эти двое заваливаются ночью к моей Марии и из благих побуждений и начинают скандалить. То есть доламывают то чудом уцелевшее в наших отношениях, что я не успел сломать.
Причем именно это они, похоже, и собираются сделать, потому что оба как по команде подскакивают с дивана.
— А ну, садитесь обратно! — теперь уже возмущаюсь я.
Они не очень-то привыкли к тому, что я повышаю на них голос. Разом обалдевают, да настолько, что и вправду садятся.
— Я вас прошу, — складываю ладони вместе. — Не лезьте к ней,
дайте нам самим разобраться. Ведь только хуже сделаете…— Как это не лезть? — пыхтит недовольством отец. — Но делать же что-то надо…
— Надо, — киваю. — Но не вам, а мне.
— Сучку-секретаршу на аборт пошли. И все наладится, — цедит отец.
— А вдруг там его ребенок? — стонет мать. — Своего внука убить советуешь?
— Не хочет она аборта, говорили об этом, — признаюсь с хмурым видом.
Отец замолкает надолго.
Мать с опаской смотрит то на него, то на меня, а потом начинает советовать:
— Сыночек, ты все-таки попробовал бы по-доброму с ней помириться, а? А то знаю я тебя. Прямо как твой отец…
— Ты это сейчас про что? — вскидываю брови.
Причем отец выглядит столь же удивленным, смотрит на мать.
— Я все про то же, — авторитетно заявляет она. — Айк в вашу породу. Амарян! Наорете, нашумите, даже толком не выслушаете, идете делать свои далеко идущие выводы. А даже если виноваты, то никогда не признаете.
— Хочу заметить, — отец выразительно на нее смотрит, — ты уже тридцать лет как Амарян.
— То-то и оно, — всплескивает руками мать. — Знаю, о чем говорю.
Она делает паузу и выразительно на меня смотрит:
— Сынок, я ведь не слепая, все эти годы наблюдала ваши отношения. Ты бы помягче с женой, поласковее, а то шипишь на нее все время, шпыняешь…
— Я шпыняю? — искренне удивляюсь.
Нет, ну я, конечно, бываю излишне резок, строг. Но чтобы шпынять… Неужели это так выглядит со стороны?
— Еще как шпыняешь, — стоит на своем мать. — Все подзуживаешь ее, придирался даже на людях. Поначалу я не замечала, но в последний год… В общем, поменял бы отношение к жене. Покажи ей, что любишь, дорожишь, хочешь, чтобы она вернулась. Заботлив будь, обходителен. Авось проникнется, потом соскучится да и вернется.
Замираю, вслушиваясь в ее совет.
Он не лишен логики.
Если быть совсем честным хотя бы с собой, я действительно много рычал на жену в последнее время, и не только в последнее. А заботлив и обходителен не был уже… годы как.
— Мам, ты правда думаешь, что если я подкорректирую поведение, то еще есть шанс что-то наладить? Я сегодня с ней говорил, обижена жутко.
— Еще бы ей не обижаться, — пожимает плечами мать. — Но я за эти годы неплохо успела ее изучить. Она любит тебя, Айк.
После ее слов чувствую себя хоть немного лучше.
— Ты правда так думаешь?
— Правда, это видно, — кивает она. — Мы только потому ее в семью и приняли, что увидели эту любовь. А любящие женщины рано или поздно прощают. К хорошим мужьям возвращаются…
Крепко задумываюсь над ее словами.
Отец с матерью еще некоторое время охают над всем случившимся, но потихоньку собираются домой, уезжают.
Я остаюсь один в гостиной.
Час ночи, время идти спать, а мой мозг настолько перевозбужден, что не могу даже думать о том, чтобы попытаться лечь.