(Не) верный муж

От его слов моя спина покрывается холодным потом.

А оно мне сто лет в обед не сдалось! Это же прощай картина, где мы с Марией отдыхаем, окруженные детьми, на даче у моря. Прощай мечта!

— Мне этого точно не надо, — качаю головой.

— В таком случае берегите жену, не допускайте никаких волнений, только отдых, здоровый сон, качественная еда.

— Можно к ней? — спрашиваю с надеждой.

— Ей поставили капельницу, она спит.

— Я тихонько рядом посижу, — обещаю доктору.

— Сидите, — пожимает он плечами.

Я жму ему руку, спешу в палату.

Комната с белыми стенами и белыми же жалюзи вмещает в себя кресло, небольшой стол и кровать, на которой лежит Мария. Жена укрыта белым покрывалом, из-под которого видна перетянутая эластичным бинтом нога. На голове Марии повязка, а по левую сторону стоит капельница.

Медсестра проверяет катетер на руке Марии, кивает мне и уходит.

Я усаживаюсь в кресло рядом с кроватью, замираю в ожидании.

Только бы поправилась, только бы с ней больше ничего не случилось!

Мария вправду спит, но неспокойно. Замечаю, как глаза под веками двигаются, будто ей снится что-то плохое.

А что хорошего может ей сниться после всего?

Как вспомню картину того, как ее сбивает машина, так внутри все переворачивается. Я в жизни так не пугался, как сегодня. Мне до такой степени больно за жену, что отдал бы что угодно, лишь бы Мария больше никогда не попала в такую ситуацию.

Чувствую, как в кармане вибрирует телефон.

Достаю, читаю сообщение от Давида: «Пап, не могу дозвониться до мамы. Она недоступна, я волнуюсь».

Что ответить сыну? Твоя мать попала под машину, потому что отец дебил?

Печатаю: «Мама легла в больницу на обследование, все в порядке, она сейчас спит».

«Что случилось???» — Сын не скупится на вопросительные знаки.

Чешу лоб, соображая, как бы ответить нейтральнее.

«Так было нужно, я сейчас с ней, за всем прослежу».

Лучше пусть пока не знает про то, что случилось на самом деле. Одно дело узнать, что маму сбили, когда она стоит перед тобой живая, здоровая, другое — когда лежит в больнице, и ты понятия не имеешь, как обстоят дела в действительности. Фантазия у сына богатая, еще напридумывает всякое.

«Точно все ок?» — не унимается Давид.

«Точно», — вру. «А зачем ты звонил матери? У тебя все в порядке?»

«Норм. Я просто имя придумал, если мама сестру родит. Эсминэ. Красивое, да? У нас новая соседка с таким именем, гуляли вместе сегодня, вот я и подумал».

Впервые слышу от сына упоминание о какой-то девочке. Растет пацан.

Но то, что ждет, кого мать родит, больно царапает.

«Очень красивое имя», — отвечаю ему.

Давид ждет малыша, Лиана тоже ждет, судя по последнему разговору с ней. Теща ждет, свояченица. Мария ждет…

И я еще до вчерашнего дня очень ждал.

Вроде бы мне-то теперь уже точно ждать нечего, но поди ж ты, заботит судьба малыша. Очень заботит. Хоть триста раз скажите, что не мой, а все равно дорог.

Он же продолжение Марии! Я его за прошедшие недели успел полюбить, своим посчитал.

К Веркиному ребенку ничего не испытываю, а вот к плоду жены очень сильные чувства. Хочу, чтобы рос, креп, увидел этот мир.

И разводиться с женой уже совсем не хочу.

Ласкаю взглядом каждую ее черту, и отчетливо понимаю, что люблю даже больше, чем раньше. Никогда не прекращу любить.

Гнева на нее больше нет, он весь вышел через дикое волнение еще там, на парковке у отеля. В ту минуту, когда я держал ее окровавленную голову, только о том и думал, что больше никогда от себя не отпущу жену. Что я лучше сам умру, чем позволю ей еще как-то пострадать.

Лучше бы меня там сбили, а не ее, честное слово.

Нет, развод — не вариант. Эдак я с ума сойду. Всю жизнь буду вокруг нее кружить, кусать локти, что я не с ней, мучиться. Все равно ведь никогда из сердца не вырву.

Не хочу с ней расставаться.

А вот чего хочу, так это выполнять указания врача — окружать заботой, вниманием, оградить от стрессов, носить ей фрукты, возить на обследования. Главное — забрать домой с детьми, и чтоб уж навсегда. Без ругани и ссор жить вместе одной семьей, как раньше.

И что ж теперь? Принимать ее как есть?

Оно дико звучит, да. Принять обратно жену с чужим ребенком в животе. Но, если рассудить по-честному, у нас с Марией счет один-один. Если она меня настолько любит, что даже пришла в отель, лишь бы я не накуролесил, значит принимает, несмотря ни на что. И я должен.

Да что я, ребенка не воспитаю, что ли? Воспитаю. А то, что не мой, так никому не обязательно знать. Я знаю — этого достаточно, и то лучше бы не знал, к шутам оно нужно, такое знание. Как же хорошо, что я не отправил результаты теста отцу. Как увидел, так и выпал из реальности, кажется, только сейчас в эту реальность и вернулся. А отец не позвонил, не напомнил. И к лучшему.

Никто никогда не узнает…

Но я поставлю жесткое условие, конечно же. Пусть Мария мне потом четвертого родит, чтобы трое моих отпрысков, как я всегда и хотел. Вот придет в себя, чуть поправится, я ей все это расскажу.

Снова ласкаю взглядом любимое лицо, вижу, как подрагивают ресницы. Просыпается моя красавица…

— Айк! — стонет Мария слабым голосом.

Она смотрит на меня особенным, пронизывающим взглядом. Замечаю, как в уголках ее глаз собираются слезы.

Меня моментально пробирает от этого зрелища. С чего я решил, что ее слезы хоть когда-нибудь прекратят на меня действовать?

Подаюсь к ней.

— Ты что, милая? Не плачь, не надо.

— Это я виновата, — она тихо всхлипывает.

— В чем? — искренне удивляюсь.

— Как ты не понимаешь? — причитает она. — Я ведь, когда узнала, что беременна, поначалу даже не обрадовалась! Думала, надо оно мне или нет, сомневалась…

— И что? — развожу руками.

— Ну как что? Вот вселенная мне и отомстила за те ужасные мысли! Раз не хочешь ребенка, Маша, вот тебе столкновение с машиной. Очевидно же, разве нет? Доктор сказал, есть серьезные риски. Это мне наказание за те мерзкие мысли, сомнения…

Мотаю головой, силясь вместить в мозг эту информацию, но не вмещается.