(Не) верю. В любовь

— Дим, — разворачиваюсь и обвиваю шею брата руками, висну на нём, — прекрати. Прошу тебя. Нам не нужны проблемы.

— Уйди! Не позорь меня, — цедит сквозь зубы, одаривая меня знакомым презрительным взглядом, полным ненависти.

В груди поднимает голову обида, душу разъедает едкая боль, будто плеснули кислотой. Пора бы уже привыкнуть к его резкости, но всякий раз больно, будто впервые.

— Прошу тебя, — я кусаю нижнюю губу и с мольбой смотрю в родное лицо, на котором сложно сосчитать количество синяков и ссадин. — Дима, я умоляю тебя! Не нужно драться, он ведь специально провоцирует тебя. Ради Бога!

— Хватит использовать эти набожные словечки в моём присутствии, — шипит парень, пытаясь разжать мои пальцы на своей шее.

— Хорошо, — киваю согласно, ласково улыбаясь и пытаясь поймать знакомые тёплые искры в его глазах. — Я прошу, не нужно ввязываться в драку. Хуже будет. Мать будет в бешенстве, а про… него я молчу.

Я содрогаюсь, стоит только подумать об отчиме. Одно только воспоминание о нём вгоняет в ледяную дрожь. Я прикрываю глаза.

— Хорошо, — чуть мягче говорит Дима, проводя пальцами по моей спине. — Ради тебя не стану. А теперь, вали давай, — повышает вдруг голос брат. — Позже с тобой поговорим.

Я слышу за спиной насмешливый хмык, но не оборачиваюсь. Боюсь. Я до ужаса сильно боюсь снова встретиться взглядом с Ним! Как много он слышал? Чего он ждёт? Чего хочет? Почему они дрались?

В голове уйма вопросов. Но ни один из них я не произношу вслух.

— Пойдём, пожалуйста, в школу, — хватаю Диму за руку и оглядываюсь на миг назад.

Я хочу увести брата как можно дальше, только бы он снова не развязал драку. Знаю, какой он вспыльчивый. Вспыхивает всегда, как спичка. И так же быстро остывает.

— Отвали, — рычит брат, в раздражении одёргивая ладонь. — Кто просил тебя лезть? Тебе делать нечего? По роже получить хотела?

Дима хватает меня за плечи и с силой встряхивает. Моя голова мотается из стороны в сторону, а я с беспомощностью и отчаянием смотрю в искажённое от ярости лицо брата. В глазах собираются слёзы. С силой щипаю себя за бедро, привожу себя в чувства. Никак не могу привыкнуть к нему такому. Чужому, злому, полному ненависти и отстранённости от меня. Ведь раньше мы всегда были вместе. Раньше мы были неделимым целым. Раньше…

— Я хотела тебя защитить, — говорю спокойно, опуская глаза вниз.

Дима колеблется, его напряженные пальцы расслабляются, и он, словно опомнившись, отступает на шаг назад. В его глазах мелькает знакомое тепло, но спустя мгновение оно снова сменяется гневом. В этот миг кажется, что между нами зияет пропасть, через которую невозможно построить ни единого моста. Каждое мое слово, каждая попытка поговорить с ним отдаляет его от меня ещё сильнее.

— Не нужно меня защищать. Я сам за себя постою.

— Мы же одна семья, Дим, — шепчу я. — Я просто хочу тебя защитить.

— Я сам способен себя защитить, сестричка, — с презрением выплёвывает Дима. — Отвали.

— Тебе нужно обработать ссадины, — не сдаюсь.

Я ласково улыбаюсь, поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по его щеке. Всего на краткое мгновение он прикрывает глаза, дёргает уголком губ.

— Без тебя справлюсь, — скидывает мою ладонь с запястья, разворачивается и уходит.

Я чувствую беспомощность и боль. Снова ушёл. Снова не желает принимать мою помощь.

Я комкаю пальцами юбку, переминаюсь с ноги на ногу на месте и смотрю в широкую спину брата. Вижу, как к Диме подскакивают две одноклассницы и начинают что-то щебетать. Брат расплывается в обольстительной улыбке, чем вызывает во мне неконтролируемый всплеск злости. Им он улыбается, а мне — нет!

Я слышу за спиной скрип зубов, но не оглядываюсь. Я сжимаю кулаки и, обогнув довольного Диму и его воздыхательниц, иду в школу. Я настолько сильно зла, что не замечаю никого.

Сердце подскакивает к горлу, а потом проваливается в пятки и замирает там, когда чьи-то пальцы смыкаются на моём запястье, а рот зажимают горячей ладонью. Я теряю ориентацию в пространстве, глазами бестолково хлопаю и начинаю мычать в ладонь, которая прижата к губам. Я чувствую, что меня куда-то дёргают.

Хлопает дверь. На меня со всех сторон обрушивается темнота. Я моргаю часто, пытаясь убрать белые пятна перед взором. Трепыхаюсь в чьей-то крепкой хватке, пытаясь вырваться и сбежать прочь.

— Ммм… — мычу и брыкаюсь.

— Хм… — слышу тихий смешок.

С лица исчезает ладонь, но я не издаю ни единого звука. И не шевелюсь, больше не пытаюсь вырваться и убежать. Я уже знаю, кто стоит так близко ко мне в темноте. Чей запах окутывает меня сейчас.

— Интересно, — длинные пальцы прикасаются к моему плечу сквозь ткань футболки.

Я крупно вздрагиваю, мои колени подгибаются, я вот-вот рухну на пол. Даже сквозь плотную ткань хлопковой футболки я чувствую, насколько горячая рука у парня. Горячая и тяжёлая.

— Чего Вы хотите? — спрашиваю срывающимся от ужаса и страха голосом. — Зачем Вы затащили меня сюда?

— Чего я хочу? — в голосе парня слышу насмешку. — Я хочу растоптать твоего брата, девочка.

— За что? — я хмурюсь.

Пытаюсь всмотреться в лицо парня, который навис надо мной. Но в темноте с трудом различаю его силуэт. Внушительный и пугающий своими габаритами. Если он сомкнёт пальцы на моей шее, он с лёгкостью перекроет доступ к кислороду. Или лишит меня жизни.

— У нас с ним свои счёты, — молодой человек низко опускает голову и шепчет слова мне на ухо.

Его горячее дыхание шевелит вьющиеся волоски у висков. И пускает дрожь ужаса по телу.

— Что он сделал? — я хватаю парня за руку и вздрагиваю.

Пальцы соприкасаются с шершавой кожей его ладоней. Горячей. Обжигающей. От места соприкосновения от копчика до макушки прошибает разрядом тока. Я тут же одёргиваю руку, прячу за спиной.

— Он задолжал мне кое-что, — странным низким голосом отвечает парень, чуть помедлив.

— Что он должен? Деньги? Сколько? Я… Я постараюсь вернуть, — говорю торопливо, переминаясь с ноги на ногу и мечтая скорее выйти из этой коморки, в которой оказалась.

В тесном пространстве запах молодого человека ощущается слишком ярко. Я чувствую, как он давит со всех сторон. Проникает с кислородом в лёгкие, впитывается в волосы и одежду. А жар, который исходит от тела парня, обжигает меня. Грозит сжечь меня дотла.

Между нами достаточно пространства, но близость молодого человека всё равно душит. Подавляет. Пугает. Но страх совершенно не такой, как рядом с отчимом. Меня особенно сильно пугают незнакомые эмоции, которые он вызывает во мне.