(Не) верю. В любовь

— Просто послушайся, Алиса. Я так сказал.

— Почему ты дрался с ним? Что случилось? — не хочу униматься я.

— Не суй свой нос, куда не просят! Живи в своём идеальном мире и дальше, — из груди вырывается нервный смешок. Моя-то жизнь идеальна? — Просто не связывайся с ним. Слышишь меня? Не разговаривай даже. Избегай. Поняла меня?

— Я не могу избегать человека, когда не знаю причины, по которым должна это делать, — упрямо смотрю на Диму исподлобья.

— Потому что я так сказал!

— С некоторых пор ты со мной не желаешь вести разговоры, — моя нижняя губа начинает дрожать от обиды. — И видеть тоже. Так почему же сейчас вдруг решил проявить заботу?

— Заботу? — глаза Димы горят, но не от злости, а от чего-то другого, что я не могу понять. — Ты думаешь, это забота? Я просто не хочу, чтобы ты вляпалась, а мне потом пришлось вытаскивать тебя оттуда. Ты меня услышала?

— Да! Да, услышала! — выкрикиваю зло.

Брат вручает мне мой рюкзак, разворачивается и уходит, не обращая внимания на мои оклики. Я сжимаю кулаки, запрокидываю голову назад и часто дышу. Всякий раз, когда Дима общается со мной так, меня накрывают отчаяние и боль. Я столько раз пыталась поговорить с ним, понять, почему он отталкивает меня и причиняет боль словами. Но всякий раз я натыкаюсь на стену отчуждения.

Со вздохом поднимаю руку и прижимаю ладонь к груди, сжимаю крестик и успокаиваюсь. Закидываю рюкзак на плечо и иду в кабинет классного руководителя, где сегодня должен пройти классный час, приуроченный к началу учебного года.

— Привет, мелкая, — на плечо мне ложится горячая ладонь, заставляющая меня крупно вздрогнуть от неожиданности и лёгкого испуга.

— Ой, Господи, Мишка! Ты меня напугал! — запрокидываю голову назад и заглядываю в лицо друга.

— Прости, — друг белозубо и широко улыбается, кончиком указательного пальца прикасается к моему носу. — Что я пропустил?

Молодой человек склоняет голову к плечу и вглядывается в мои влажные и покрасневшие глаза с пытливым нетерпением.

— Дима снова подрался, — я морщусь и опускаю глаза, снова начинаю мять пальцами юбку.

— Эй, — друг настойчиво приподнимает моё лицо за подбородок, заглядывает в глаза.

Я смотрю в добрые голубые глаза, с морщинками-лучиками вокруг. Улыбаюсь невольно в ответ. Не могу не улыбаться. С первой нашей встречи в детском саду он заряжает меня позитивом и жизнерадостностью.

— Всё будет хорошо, — улыбается уверенно.

— Он снова злится, — кусаю нижнюю губу. — Я хотела помочь. Просто помочь. Я же его сестра. Двойняшка! Я чувствую его боль, как свою.

— Тише, — Миша мягко сжимает мои плечи огромными ладонями, притискивает меня к себе, поглаживает по голове, как маленькую. — Нас подслушивают. Не стоит, чтобы другие знали.

— Может, ты с Димой попытаешься поговорить? — прижимаясь щекой к груди Миши, слушая размеренный стук сердца, прошу шёпотом. — Вдруг он послушает тебя.

— Мелкая, ты же знаешь, что мы с ним совсем не ладим, — друг качает головой.

Знаю. И не понимаю, как так произошло. Как случилось, что мы — неразлучная с детского садика троица — разбились. Разлучились. Точнее, Дима намеренно отстранился от нас обоих.

— Мы снова подерёмся, — вздыхает друг.

— Ну, ты же сдержанный. Разумный. Ты умеешь держать себя в руках.

— Не с бывшим лучшим другом, который прекрасно знает мои слабые места и намеренно бьёт в них, — Миша нервно дёргает уголком губ, а я вижу боль в голубых глазах.

Как бы не пытался он делать вид, что потеря лучшего друга его не цепляет, ему не менее больно, чем мне. Это заметно и по часто дёргающемуся кадыку.

— Мне жаль, — я поднимаю руку и взъерошиваю светлые волосы друга.

— Не стоит жалеть, мелкая. Это Дима потерял такого офигительного друга, как я, — снова пытается вернуть весёлость и беззаботность в голос, а я отвожу взгляд от его лица и делаю вид, что поверила.

Как всегда. Мы оба привыкли делать вид, что всё хорошо. Что в присутствии друг друга не чувствуем острую нехватку третьей частички.

— Боже, — я вздрагиваю крупно и испугано, когда сталкиваюсь взглядом с новеньким.

Молодой человек сидит на стуле у окна, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Его ледяной взгляд испепеляет меня. Особенно долго задерживается на моих пальцах, которыми я всё ещё касаюсь волос друга. И я по какой-то неведомой причине спешу одёрнуть руку, будто сделала что-то преступное. Непозволительное.

«Ты теперь моя», — звучит в голове его голос.

Сердце начинает громко колотиться, а колени предательски подкашиваются. Ледяной взгляд ловит в плен мой испуганный взор. Я пытаюсь втянуть воздух, но создаётся ощущение, что на моей шее вновь лежит горячая ладонь, которая сжимает её, перекрывая доступ к кислороду.

Я чувствую, как по спине катится холодный пот, а в горле застревает комок. Мой взгляд невольно опускается вниз, но я тут же заставляю себя поднять его, словно бросая вызов. Однако его цепкие глаза, кажется, видят всё — мою слабость и мой страх. Он медленно наклоняет голову, словно изучая добычу, и угол его губ слегка приподнимается в едва уловимой усмешке.

Парень дёргает уголком губ и отворачивается, а я в то же мгновение делаю жадный глоток воздуха.

— Знаешь нашего новенького? — руки Миши обхватывают меня за талию и теснее прижимают к напряжённому, как струна, телу.

— Что? — переспрашиваю, поднимая глаза на молодого человека и пытаясь понять смысл его вопроса.

— Я спрашиваю, как давно ты знакома с новеньким? — Миша хмурит тёмные брови и как-то недобро сверкает голубыми глазами.

— Так… Ну это… — начинаю запинаться. — Так Дима с ним подрался. Я не знаю его…

— Что же ты с ним переглядываешься так? — парень хмурится ещё сильнее.

— Не переглядываюсь я, — я веду плечом. — Тебе просто показалось. Да и что за вопросы такие странные? — я кулачком бью друга в плечо и улыбаюсь широко.

— Он мне не нравится! — грубовато и резко выдыхает друг.

— Почему же? — я вскидываю брови в изумлении. — Ты же ещё не знаком с ним.

— Того, что он с Димой подрался не достаточно? — друг выгибает брови. — Он явно что-то скрывает.

— Ну…

— И мне не понравилось, как он на тебя смотрит!

— Мишка, ну, ты чего? — я ласково улыбаюсь другу и взъерошиваю его волосы. — Просто задержал на нас взгляд, вот и всё.

Друг что-то бормочет себе под нос, но разобрать у меня не выходит. Всё моё внимание сосредотачивается на Диме, который со звонком на урок заходит в класс. На скуле брата расцвёл огромный синяк. Как это было заведено с детства, мне тут же начинает казаться, что на моём лице тоже появляется гематома. Мы всегда делили одну боль на двоих. Всегда были вместе.