(Не) верю. В любовь

— Поверь, то, что совершил твой брат, куда более грешно и грязно.

Я вздрагиваю. Обхватываю себя руками за плечи и пробегаюсь языком по губам, собирая капельки крови.

— Это слишком тяжёлое решение, Адам, — отвечаю заплетающимся языком.

Адам слегка прищуривается, разглядывая меня так, будто старается проникнуть в мои мысли и узнать то, что я не произнесла вслух. Тишина между нами становится невыносимой.

— Я молю тебя! Ведь я такая же девушка, как твоя сестра…

— Не смей! Не смей говорить о ней! — хрипит парень.

Он ерошит тёмные волосы и сводит брови вместе.

— Я даю тебе три дня, Алиса. И учти, сбежать у тебя никак не получится. Три дня на то, чтобы свыкнуться с мыслью, что я буду тебя брать, когда захочу, где захочу и сколько захочу.

— Будто эти три дня для меня спасение, — шепчу с дрожью в голосе, глотая слёзы.

— Спасти тебя уже никто не сможет, девочка, — молодой человек в очередной раз за день поднимает руку и пальцами обхватывает мой дрожащий подбородок.

Я хмурю брови, сжимаю зубы и дёргаю головой, чтобы вырваться из хватки Адама. Поднимаю руку и ледяными от страха пальцами перехватываю его запястье. Сжимаю ладошку и с накатившей на меня злостью выдыхаю:

— Не суди, мальчик, кто мне может помочь, а кто — нет.

Молодой человек вдруг запрокидывает голову назад и начинает хохотать. Я смотрю на него и с каждой секундой злюсь сильнее.

— Что забавного, Адам? — выкрикиваю звенящим от напряжения и слёз голосом. — Что тебя так рассмешило?

— Что ты не так проста, как пытаешься казаться, — молодой человек перестаёт смеяться столь же резко, как и начал.

Ловким движением разворачивает руку. Теперь он держит меня сильными горячими пальцами за запястье. Резкий рывок, и я впечатываюсь носом в его грудную клетку. Против воли втягиваю терпкий запах мяты и чего-то древесного. И в то же мгновение затаиваю дыхание, чтобы не начать принюхиваться. Чтобы искушение не было выше меня. Выше моей воли.

— Пытаешься быть ангелочком, да, Алиса? — рука Адама замирает на задней поверхности моей шеи.

Я отстранённо подмечаю, что его ладонь накрывает не только мою шею, но и часть головы. Он очень большой. Даже крупнее Мишки и Димы. И от этого накатывает страх. И что-то ещё… что-то тёмное, порочное. То, чему не должно быть места в моих мыслях.

Горячая ладонь будто прожигает нежную и тонкую кожу. От места прикосновения разбегаются огненные змейки, которые впрыскивают яд в кровь. Яд, дурманящий разум и заставляющий стучать сердце громко. Часто. С надрывом.

Мои мысли путаются. А перед глазами всё плывёт. Я вскидываю руки с намерением отодвинуть от себя молодого человека. Но вместо этого пальцами вцепляюсь в предплечья Адама. Смотрю в серые глаза, в которых зрачок медленно расширяется.

Я сглатываю. И вижу, как взгляд молодого человека опускается на моё горло. Как он хмурится. Как пробегается кончиком языка по губам.

И от этого жеста мне становится мучительно жарко. Мой взгляд приклеивается к его тонким губам. К ранке, которая рассекает нижнюю губу. Я смотрю на его рот, как заворожённая. Дышу тяжело и часто и думаю о том, какие они на ощупь. Мягкие? Или твёрдые, как кажутся на первый взгляд.

Мне хочется податься вперёд. И совершить совершенно безрассудный поступок.

И когда я осознаю, о чём именно я думаю, смеживаю веки. Жмурюсь так, что перед глазами плывут круги.

— А на самом деле под маской овечки скрывается хищная волчица.

— Прости, — говорю шёпотом, который срывается от волнения. — Я не знаю, что на меня нашло. Сегодня день вышел сумбурный. Прости меня, ради Бога. Я… — резко смолкаю, понимая, как жалко звучат мои оправдания.

Я открываю глаза, но поднять взгляд на Адама больше не решаюсь. Мне страшно вновь испытать ту бурю эмоций, которая накрыла меня минуту назад.

— Дай свой телефон, Алиса, — молодой человек убирает ладонь с моей шеи.

— У меня нет с собой телефона, — говорю тихо, смотря на пальцы ног, выглядывающие из босоножек.

— Номер-то у тебя есть?

— Да.

— Диктуй, — требует.

— Я не помню, — выдыхаю тихо.

— Как это ты не помнишь? Лжёшь ведь.

— Я не пользуюсь телефоном, — я пожимаю плечами.

— Ты прикалываешься? — спрашивает с неверием.

Я чувствую, как пристальный и изучающий взгляд скользит по моему лицу. Я пожимаю плечами. Чувствую, что в горле застрял ком. Мне кажется, что, если и он начнёт меня высмеивать, я не выдержу. Разрыдаюсь.

— Ладно. Решу этот вопрос. Пойдём, — подхватывает меня под локоть.

— К-к-к-уда? — от неожиданности начинаю заикаться.

— К тебе домой.

— Зачем? — вопрос задаю на высокой ноте.

Ко мне? Ко мне нельзя. У меня мать! Отчим. Боже. У меня никогда гостей дома не было. Даже Мишка ни разу не приходил.

— Нужно. Пойдём.

— Нет, — я останавливаюсь, ногами упираюсь в землю. — Нет. Ко мне нельзя. Я… Я не могу тебя в гости пригласить.

— Я просто узнаю, где ты живёшь, Алиса, — криво ухмыляется, сверкает льдом глаз. — Чтобы бегать не думала.

— Но…

— Никаких «но». Пойдём…

4

Алиса

В неловкой тишине я иду рядом с Адамом в сторону своего дома. На кончике языка крутятся десятки вопросов. И просьб. Я думаю о том, как уговорить молодого человека не вынуждать меня идти на такие меры. Я знаю, что ради Димы я сделаю всё. Я слишком сильно люблю брата, несмотря на наши непростые отношения.

Но я не произношу ни слова. Только украдкой рассматриваю профиль молодого человека. Его тёмные короткие волосы, которые лежат в беспорядке. Пара прядей падает на лоб, вызывая во мне странное и совершенно неуместное желание протянуть руку и поправить её. Густые чёрные брови, которые Адам то и дело хмурит. Ровный нос. Его профиль настолько идеален, что его хочется запечатлеть. Взять кисть и краски и перенести на холст.

У меня даже покалывает кончики пальцев от желания почувствовать в руке кисть. Я ярко представляю, как отрывисто буду наносить штрихи на бумагу, поскольку черты лица Адама резкие, острые. Колючие, как и его взгляд, который резко перемещается на меня. Я тушуюсь, но отчего-то взгляда не отвожу. Я со странным тёплым чувством в грудной клетке изучаю тёмные крапинки в его глазах.

— Что пялишься так? — парень вскидывает брови. — Нравлюсь? Прикидываешь, как я иметь тебя буду? В каких позах раскладывать буду?

— Что, прости? — переспрашиваю потеряно, не веря собственным ушам.

Я таких грубостей в жизни не слышала. И они приводят меня в ужас. Я останавливаюсь и смотрю на Адама, надеясь, что ошиблась.

— Я спрашиваю, Алиса, — молодой человек медленно ко мне подходит, — ты красочно представляешь, как я тебя возьму?

Склоняет голову к плечу, щурит глаза и улыбается широко-широко.

— Как это… омерзительно! — я сжимаю кулаки и поджимаю губы. — Ты… Такие слова. Как ты можешь говорить? Это неправильно! Мерзко!