Не вижу, не слышу, не чувствую боли
Шрифт:
Сам Финкс в детстве из чертового приюта сбежал и прибивался то к одной из банд, то к другой. Его, конечно, ловили, возвращали, наказывали. Но все без толку. Сколько раз с мальчишки не спускали шкуру, однако батрачить на благо тех, кто жировал на его спине, он не собирался. Работать на себя, и на тех, кто также жил на самом дне, знал почем дается вода и еда - вот что казалось много привычнее его упертому, поперечному и вспыльчивому характеру. В итоге, в возрасте примерно семи лет, мальчишка прижился окончательно среди арабов - выходцев из жаркого Египта. Их община была небольшой, но достаточно хорошо защищенной. Способного и перспективного, крепкого, словно камень, мальчишку пристроили к собственным детям, где учили чтению, письму, счету, но в первую очередь - боевым искусствам. Ему нравилось после тяжелого дня, заполненного на две трети работой, а на треть учебой, собираться по вечерам в общем доме, поделенном на три части - общую, мужскую и женскую, и, подъедая остатки
Со своими звероватыми привычками, он часто попадал в неприятности - можно лишь сказать спасибо, что у их общины оказались относительно вменяемые соседи - спокойные японцы с одной стороны, и принципиальные, пусть вспыльчивые ирландцы, с другой. С первыми, арабы вели общие дела и имели что-то вроде собственного маленького производства. Из волокон, которые дети и подростки собирали по всей Свалке, женщины делали новые ткани, соседи же окрашивали ее и сшивали. Это помогало держаться на плаву, покупать у мафии недостающие товары. Конечно, подобная самостоятельность привлекала слишком много негативного внимания. Многие хотели "крышевать" их, снимая сливки и забирая часть и так невеликой прибыли. Частенько, возвращаясь в дом общины, парни сбивались в небольшие группы - чтобы не попасться в руки конкурентов, или не потерять набранное за день сырье. Мусор на Свалке считался общим, как бы не хотели некоторые монополизировать его переработку. Нет, по центру лучше было даже не соваться, а вот окраины, куда вечно сваливали новый и новый хлам, с пролетавших мимо дирижаблей, контролировать властям оказалось не реально.
Финкс так и познакомился с Нобунагой - они оказались бок, о бок, возвращаясь домой, довольно поздно вечером. С тюками самой разной ткани и обрывков волокон, груженые, усталые, изрядно голодные, парни попали под облаву другого клана. Тоже арабы, но, если те, кто приютил блондина, были коптами - коренными жителями Египта, эти происходили от зоны ближе к Турции. Нетерпимые, по самые уши, увязшие в своей кровавой религии, они пытались подчинить все общины, располагавшиеся в этом секторе Метеор Сити, заставить работать на себя. Попасть к ним хуже смерти - рабство на территории Свалке официально порицалось, а на деле, цвело махровым цветом.
Из всей ватаги ребят, идущих тем вечером обратно, только им посчастливилось выжить. Парни сражались спиной к спине отчаянно - Финкс, как прирожденный силовик, которого натаскивали на защиту, прикрывал спину парня со смешной деревяшкой, которую тот использовал вместо меча. Пусть ему было только девять лет, но умел он уже не мало. С каждой минутой, уставая сильнее и сильнее, видя, как умирают те, с кем он еще утром делил свой завтрак, с кем шутил и дурачился, работая весь день, Финкс ощущал, как звереет. Он бил на поражение - сворачивал шеи, ломал конечности, старался попадать в самые болевые точки. За спиной ругался на японском Нобунага - его тренировочный меч покрылся заломами и трещинами, и в определенный момент просто развалился на куски. Все могло закончиться для них с наступлением той ночи. Лежа среди трупов, и скорее слыша, нежели видя, как ходят рядом враги, собирая уцелевших, чтобы увести их в рабство, парень думал лишь о том, как утащить с собой на тот свет побольше противников. Бешеный - так говорили про него даже среди своих. Вцепившись, как пес в чужую плоть, он готов трепать ее до смерти - своей или противника.
Но в определенный момент, среди нападавших прошел сигнал к отступлению. Официальные власти могли довольно долго закрывать глаза на происходящее, но к утру трупы должны быть убраны - иначе на такой жаре, которая царила на Свалке, они тут же примутся разлагаться. А это, прямая угроза инфекции и, следственно, эпидемии. На месте происшествия остались лишь несколько человек - добить выживших, чтобы опустить все концы в воду. Реально, все прекрасно знали кто устроил разборку, но на деле ничего доказать было бы невозможно.
"Здесь еще двое", - негромкий окрик прозвучал приговором. Огнестрел на Свалке это редкость и слишком дорогое удовольствие, используемое лишь теми, у кого было много власти и ресурсов - то есть Советом Старейшин и самыми крупными группировками. Чаще, в ходу всевозможные ножи и заточки, чуть реже удавка. Финкс, что оставалось сил, отпихнул подальше парня-японца, под завал из тел. Нобунага был чуть выше в то время, но гораздо более тощим, скорее жилистым, чем уже начавший нарабатывать мышечную массу блондин. Он просто здорово получил по голове, его контузило, и сопротивляться японец не мог, лишь беззвучно что-то шепча - возможно очередные ругательства.
Но Финкса воспитывали и натаскивали как защитника - того, кто должен отвечать за своих. И даже подыхая от множества ножевых ран и обширной кровопотери, он хотел спасти хоть кого-то. Пока убийцы разберутся с ним, подойдут представители власти, а там, глядишь, хоть этот лохматый японец со смешным хвостиком на затылке выживет. Расскажет своим, как все было, и кто на них напал.Когда проверяющий подошел на расстояние удара, блондин пихнул его под ноги, заставляя повалиться на себя сверху, и, вцепившись в чужое запястье с ножом, вывернул чужую руку, так что араб просто пырнул сам себя в живот, распахивая острым куском стекла, бывшего вместо лезвия, как свиную тушку. Парня окатило чужой кровью - горячей и липкой, запахло терпко, едко желчью, пополам с желудочным соком, но он только ухмыльнулся бешено, показывая острые, как у животного, клыки. Второй проверяющий, шипя, размахнулся длинным мечом, собираясь срубить Финксу голову, будто кочан капусты. Но он замешкался, глядя в чужие дикие почти черные глаза, в которых непонятно, где заканчивается зрачок и начинается радужка. И потому, лишился собственной головы. Второй раз за короткий срок, Финкса облило кровью из разрубленной артерии. Он сам предпочитал шеи сворачивать - так гораздо меньше грязи, но и так, тоже неплохо. Парень сплюнул ставшей враз соленой слюну, глядя снизу вверх на невысокого парнишку, лет пятнадцати-семнадцати, стоявшего над ним с навахой в руках. Наваха - это такая дура, похожая на опасную бритву, только огромных размеров. Незнакомец брезгливо, одним умелым движением стряхнул с лезвия капли чужой крови и со щелчком сложил обратно.
С другой стороны, к не могущему даже двигаться уже, Финксу, подошел невысокий щуплый паренек с жуткими ожогами на руках - даже в приглушенном освещении свалки ночью, они казались обваренными до ярко-алого, с наплывами кожи, как на восковой свече.
– Живой, - проговорил индифферентно мальчишка и присел на корточки рядом, спихивая труп с тела Финкса.
– Позови медиков, и будет с тебя благотворительности, - голос парня с навахой напоминал призрачный. Финкс вдруг вспомнил, где он видел его, пусть издали - уборщик и могильщик, работающий в котельной, где сжигаются трупы со всего Метеор Сити, он мог появиться в любом районе Свалки, куда его отправляли проследить за сбором тел. И связываться с этим жестким психом никто не решался. В голове Финкса, несмотря на плывущее сознание, быстро защелкали шестеренки. Если даже Нобунага выживет, то его вполне могут добить, если найдется умник заплатить за это старейшинам - война на территории никому не нужна, а она будет, стоят японцу открыть рот. И молчать он не станет, у узкоглазых процветал своеобразный "кодекс чести" по которому они жили.
– Подожди, - собственный голос вырывался из горла сиплым шипением, с пузырящейся в уголках рта кровью. Парень ощущал, как холодеют руки и ноги, а в глазах равнодушного азиата с оружием, видел отражение склонившейся над ним смерти. Мальчишка, на миг показался невероятно похож на своего старшего коллегу - а то, что эти двое вместе, не вызывало сомнений.
– Ему... нельзя... к медикам, - Финкс указал глазами на тело все еще дышащего Нобунаги, который, наконец, потерял сознание.
– Его клан... они заплатят, если... отведете его... к ним, - Чувствительность стремительно исчезала, язык немел и едва ворочался.
– Хн...
– только и выдал старший могильщик.
– Куроро, проверь второго, - кивнул мелкому, и тот, не теряя спокойного выражения лица, распихал в стороны трупы, под которым оказался лежащий Нобунага. Финкс выдохнул облегченно, понимая, что хоть сдохнет не зря. Неожиданно, прямо перед ним оказалось остро очерченное лицо с холодным жестким взглядом таких же черных, как и у него глаз.
– Забавно, - протянул негромко парень.
– А о себе попросить не хочешь?
– он опустил ладонь на чужой живот, ощупывая глубокие колотые раны, который Финкс все еще рефлекторно зажимал, коченеющими руками.
– Кому я... нужен?..
– зверовато оскалился в ответ блондин. В глазах потемнело. Он тогда решил, что все - конец. И первым делом подумал, будто попал в ад, когда очнулся в немыслимой жаре. Фэйтан не дал ему сдохнуть. Конечно, в своих меркантильных целях, но парень вытащил его с того света, практикуясь в анатомии и изгаляясь по садизму. Естественно, обезболивающих у него не нашлось, да и кто бы стал тратить ценный ресурс на такой мусор как подыхающий мальчишка-сирота? Финкс, первым делом придя в себя, почувствовал дикую боль - в каждой зашитой ране, в выкручивающих кости и мышцы спазмах. Палач подчистил и зашил его, но справляться с инфекцией организму пришлось самостоятельно - даже делать лишние компрессы ресурсов не имелось. Но как минимум, раз в день прибегал Нобунага. Благодаря его свидетельствам, арабов прижали хорошенько. Фэйтан и Куроро получили свою заслуженную награду - чистую новую одежду, комплект лекарств и набор хороших инструментов, которыми славился клан Хазама. Такую фамилию носил японец, которого Финкс спас - это он узнал чуть позже.