Не выпускайте чудовищ из шкафа
Шрифт:
Хорошая причина.
– Тихоня… знаешь, у нас там тоже слухи ходили. Что есть у русских такой… человек, который не человек даже. Что придет и убьет.
Хрустит ветка под ногами, а сверху сыплется вода. Ледяная.
– Вроде страшилок. Только для взрослых… и я вот думаю… не думал раньше, а теперь… еще когда только война началась, то коллега мой… - он скривился. – Должен был на повышение пойти. А он уснул в ванне. И сердце… схватило. Смерть расследовали, конечно. Несчастный случай. И мне дали его место. Я поднялся… а потом еще раз… тоже что-то такое. Может, конечно, случайность. Но слухи были… и что у него задача –
– Не знаю. Мало данных.
В этом их слабость.
Данные.
Четкие. Ясные. И когда данных недостаточно, сессия просто пройдет вхолостую.
– Лютик… он… - Сапожник остановился и подал руку. – Продышись. И успокойся. Бежать все одно смысла нет.
Как и таиться.
Был бы здесь кто-то, их бы давно сняли. А значит, в лесу пусто. Странно, но Бекшеев чувствовал себя обиженным. Будто его сочли настолько бесполезным, что даже убивать не стали.
– Что с… Лютиком?
– Не скажу, откуда он взялся. Я тогда не особо в себе был. Первое воспоминание, что он мне носки сует. Вязаные. Такие, знаешь, толстые, колючие… у меня в детстве были похожие. Нянюшка заставляла надевать, особенно, когда простужался. Все говорила, что прогреюся, пропотею и легче станет. А тут снова… причем рябые такие. Ему старые вещи носили. Он распускал. И перевязывал.
Бекшеев осмотрелся.
Лес.
Слева. Справа. Спереди и сзади. Такой вот, настоящий, который растет не по плану, в котором ни тропинок, ни указателей. Ни лавочек для отдыха. А ему не помешало бы. Но, главное, он помнит, куда идти.
Если ход не засыпало.
Если карты и пометки были верны.
Если…
– И Софья велела носить. Я её слушал.
– Почему?
– Сам не знаю. Мне нужно было кого-то слушать. А она сказала, что я поправлюсь. И что буду жить. Что стану счастлив. Что у меня будет чудесная жена и дети… представляешь? И если я умру, то и эта женщина, она тоже не сможет стать счастливой. А это нечестно. У Софьи своя логика.
Но помогла.
– И как? Счастлив?
– Не знаю, - Сапожник не торопил. – Но умирать больше не тянет. А это уже много.
Вход в шахту обнаружился именно там, где и значился на старом плане. Черный зев пещеры, раскрытый, как врата в бездну.
– Уверен, что нам туда? – поинтересовался Сапожник.
– Нет, - честно ответил Бекшеев, вглядываясь в эту темноту. А ведь у них ни фонарей, ни ламп. Ничего.
– Тогда полезли.
Глава 38. Жрец
Глава 38. Жрец
«Не спешите выбрасывать заветрившийся хлеб. Если высушить его, а после измолоть, то полученную смесь можно добавлять в фарш или обваливать в ней котлеты»
«Советы по домоводству»
– Идем, что ли? – Лютик поднялся. – А тварюка твоя где?
– В город услала. За помощью.
– А этот?
– Ногу сломал, - соврала я. – В лесу… не на себе же его. Вот она помощь и приведет.
– Ну-ну, - он покачал головой, показывая, что не верит мне. Вот совершенно.
– Янка еще жива? – уточнила я. Потому как если уж лезть в пекло, то не за просто так.
– А с чего ты… хотя… жива. Крепенькая.
Дар, правда, совсем слабый, но что уж есть. Я некапризный.– Софья?
– Сама виновата, но да…
– Княжич?
– И он…
– А…
– И Ниночка… милая девонька, да… муженек её. И ты тоже жить будешь. Сколько-то. Но сколько ни есть, все наше. Так что, девонька, коль тебе и вправду не все равно, то милости прошу.
– А если все равно?
– Нет. Иначе б ты сюда не пришла. Ты ж у нас собака… хорошая собака… а хорошая собака хозяина не бросит до самое смерти. Так что, пойдем. Тут недалече. До берега… эх, хорошие тут места. Воздух вон свежий. Чистый. Пьешь и не напьешься.
Он потянулся.
А я…
Я поняла, что и вправду пойду. До берега, дальше берега, куда скажет, туда и пойду, если есть хоть призрачный шанс, что они живы.
Ниночка вот.
Пусть я её не люблю, но… это ничего не значит. Ровным счетом ничего.
Софья.
Медведь.
Остальные.
Сволочь… какая же сволочь. Идет рядышком, руку протяни, но…
– А чтоб не делала глупостей, то заряд тут на сердце завязан, - спокойно сказал Лютик. – Остановится оно, и бахнет… а хорошая штучка. Барин, пусть и идиётом был, но дело свое знал крепко. Да, да… но все одно идиётом был.
Дождь почти прекратился.
Мы шли.
Куда-то.
Кажется, к берегу… девочка доберется до города. Поднимет тревогу. И по следу приведет. Они найдут мертвого Молчуна. Бекшеева опять же… надеюсь, не замерзнет до смерти. Или сообразит, что меня долго нет. Должен. Не совсем же он бестолочь.
А там на дорогу выберется.
И…
Что-нибудь.
Как-нибудь. Там, раньше, мы часто именно на это и рассчитывали. То есть, ни на что не рассчитывали.
– Молчуна за что? – спросила я. – Он ведь тебе помогал, так?
Лютик не ответил.
А ведь идти-то он идет, но как-то…
Берег.
Море темное, черное, переливается, гонит волну за волной, расшибая в кровь о берег.
– Скинешь? – осведомилась я.
– Да зачем? Тропочка тут есть.
Она и вправду нашлась. Узенькая, по такой только козам и бегать. И приходится спускаться осторожно, потому как камни мокрые, иные и наледью подернуло. Падать же сейчас – это… это глупо.
Тропка расширяется, и мы оказываемся на карнизе. От Лютика пахнет апельсинами и еще камфарой. Шерстью. Дымом. Кровью.
– Не дури, девонька, не дури… - он качает головой. А спица в его руке вдруг касается моего носа. – Я раньше успею. Да и… тебе же их спасать надо. Верно? Так что давай, дальше… дорога тут неудобная, конечно, но и не найдут её. Случайно, да…
Снова тропа.
Или скорее жалкое подобие её. Я спускаюсь, прижимаясь всем телом к скале. И камни летят из-под ног, вниз, в кипящее море.
Если прыгнуть…
Шансы будут. Даже с учетом высоты, скал и ледяной воды. Мы ведь крепче обычных людей. Но это у меня шансы будут. Он их убьет.
Всех.
– Зачем… живой? Ты ведь мог меня. И не раз.
– Сила, - спокойно ответил Лютик. Он тоже сползал медленно, пыхтя от натуги. Но черная коробочка взрывателя висела на шее. – Все дело в ней.
И не только.
– Уже почти…
На сей раз не карниз – пещера. Свод её нависает, и сверху скала кажется монолитной. А пещера – вот она. И я встаю на четвереньки. Ненавижу высоту.