Небеса не для нас

После того, как Рита запустила в аут один из пущенных мною мячей, Власов поздравил меня с победой громким шлепком по моей пятой точке, обтянутой серыми тренировочными легинсами. Среди ребят послышались смешки, я тоже через силу засмеялась, но лицо мое при этом залилось краской пуще прежнего. Внутри меня поднялась горячая волна смущения со стыдом, мне захотелось попросить Макара перестать меня позорить - ведь я, и правда, скромница, и он отлично это знает! Что для одной девушки ерунда, то для меня постыдная ситуация.

Внезапно я встретилась глазами с Витей. Судя по всему, он прекрасно понял, что в этот момент творилось в моей душе. Его взгляд говорил, «вот на кого ты меня променяла», и при этом я не заметила в нем ни тени сочувствия. Так значит, он действительно злится и ведет себя пассивно-агрессивно! Почему-то это открытие шокировало и глубоко уязвило меня.

Мы с ним так долго были друзьями, и я по-прежнему считала его другом, он продолжал поддерживать и успокаивать меня даже после того, как я ему изменила. Но, выходит, с нашим расставанием от его доброты ко мне не осталось ничего, и если теперь Власов разобьет мне сердце, Витя первый порадуется тому, что я получила то, что заслужила?

После этого беспокоиться о его чувствах я сразу как-то перестала и даже перестала бояться демонстрировать свое расположение к Власову.

Люди расстаются, с этим ничего не поделаешь. В чем же я здесь виновата?

* * *

После звонка ко мне сразу подошел Макар:

— Ева, переоденешься, жди меня в главном холле.

Он провел руками по моей талии и легко поцеловал в губы, и от его прикосновений мое сердце снова чуть не остановилось.

— В главном холле?.. — переведя дыхание, переспросила я. — Но ведь сейчас обед.

— Пообедать можно где угодно, не только в нашем заведении. Я целый день ждал, когда смогу тебя раздеть, — шепнул он мне на ухо, проведя ртом по моей щеке.

О Господи… От одной мысли о том, что должно было произойти, меня обдало жаркой волной, невыносимой, до дрожи в коленях. В столовую идти мне сразу расхотелось.

— А как же самостоятельная работа? — спросила я без уверенности в голосе.

— Со мной самостоятельно позанимаешься, — Макар улыбнулся, прищурив глаза.

Глава 16. Тело и душа

От его улыбки и голоса мою кожу словно закололо тысячей тонких иголок, и в глубине живота что-то перевернулось.

— Хорошо, тогда до встречи в главном холле…

Вернувшись в раздевалку, я мигом приняла душ и переоделась. Распустив и вспушив волосы, оценила свое отражение в зеркале - взволнованное лицо, огромные глаза, яркий румянец на щеках.

— Сдалась на милость победителя?

Анжела с ухмылкой наблюдала за мной, мое возбуждение было видно невооруженным глазом, как всегда, эмоции скрывать я не умела.

— Ага, — просто ответила я.

— Абрамова, Абрамова, боюсь, разобьется твое бедное сердечко, и намного быстрее, чем ты думаешь. Лучше бы оставалась с Александровым, ему хоть ты действительно дорога.

Я только махнула рукой. Ничего нового она мне не сказала, а сейчас мне было не до моих обычных переживаний.

Спустившись в главный вестибюль, я забрала свое пальто и села ждать Макара. Когда-то в этом же месте я сказала, что мое отношение к нему никогда не изменится, и вот сегодня, отринув любые предосторожности, я позволю ему сделать с собой все, что он пожелает. Я так устала бороться с этими чувствами, с этим влечением, пусть будет, что будет, мне уже все равно!..

Увидев его спускающимся по лестнице, я поднялась со своей скамейки. В движениях Макара чувствовалась та самая небрежная уверенность в себе, которая все это время раздражала меня, но сейчас я ею полюбовалась.

Власов обнял меня за талию, мы вместе покинули здание школы и подошли к его Проше.

Устроившись на пассажирском сидении, я взглянула на парня, севшего за руль. Закусила ноготь на мизинце. Он повезет меня в свой пентхаус на Котельнической набережной? Может, пригласить его к себе на Автозаводскую? Наверное, все же не стоит - в последние дни моя мама часто ездила на объект и потому могла прийти домой в самое неожиданное время.

Но проехав пару улиц и миновав Рождественскую церковь, парень поставил машину в узком переулке перед шлагбаумом.

— Иди сюда, — взяв за руку, он потянул меня к себе на колени.

Неужели прямо здесь? Окна тонированы, и место относительно безлюдное, но все-таки…

Власов снял с меня пальто с пиджаком и начал расстегивать мою рубашку, одновременно проводя ртом по моей шее. Ну, здесь так здесь, какая, в общем-то, разница? Не придется посещать тот злосчастный дом, так даже лучше. Скинув свои ботинки на автомобильный коврик, я стащила с Макара куртку и тоже начала его раздевать.

Следы от побоев на его теле уже почти зажили, но все еще были видны. Он все это вытерпел ради меня… Я провела губами и языком по шее и груди Власова, коснулась ладонями его накачанного пресса. В этот момент внизу моего живота вспыхнул огонь такой сумасшедший и дикий, что на мгновение у меня потемнело в глазах.

Я сидела у него на коленях, раздвинув бедра, чувствовала его ладони на своей спине. Расстегнув лифчик, Макар пару секунд просто смотрел на меня.

— Ты знаешь, что ты красавица? — произнес он, сжав на мгновение и отпустив один из моих сосков.

Я закусила губу, с трудом сдержав желание вернуть его руки на свою грудь. Сняв через голову свою форменную юбку, я кинула ее на соседнее сидение, оставшись в одних чулках и голубых полупрозрачных трусиках. Прижавшись грудью к обнаженному торсу Макара, я начала водить губами по его коже, покусывать шею, постанывая от нетерпения. Я ощущала движение его ладоней на своих бедрах. Потянувшись к его ремню, я начала, было расстегивать его, но парень снова вернул мои руки себе на плечи. Обняв меня, он приблизил лицо к моей шее.

— Хочешь меня, Ева? — шепнул Власов мне на ухо, и я почувствовала его дыхание в своих волосах.

Отодвинув край трусиков, он легко, едва касаясь, провел пальцами между моих ног, и мое лицо напряглось, я задышала еще чаще и словно даже всхлипнула.

— Да…

— Очень хочешь?

Я словно ощутила его смех на своей коже.

— Хочу…

От нетерпения я уже чуть ни плакала. Его прикосновения были легкими и поддразнивающими, неимоверно приятными, но лишь усиливающими мой голод.