Небеса в огне

— Не представляю.

На отборе обязательно будет распорядительница, причем согласно правилам, это должна быть исключительно женщина-иртханесса. Обычно ею становилась родственница правителя, замужняя или вдовая, и меня искренне радовало, что Хеллирия не подходила под последний пункт. Мать Витхара умерла, а других родственниц-иртханесс у него не было, поэтому с наибольшей вероятностью просто пригласят женщину из знатного рода.

— Хорошо бы не местари Хеллирию, — пробормотала девушка и тут же закрыла рот ладонями. — Ой…

Последнее донеслось приглушенно, в глазах ее отразился испуг.

— Местари Хеллирия не может стать распорядительницей, — строго заметила нэри Лирхен, сверкнув изумрудами глаз. — А тебе стоит меньше болтать, Фархи.

— Все в порядке, — заметила я, глядя на перепуганную до полусмерти девчонку, лицо которой стремительно заливала бледность. — Все, что сказано между нами, между нами и останется, но Лирхен права: тебе следует быть более осторожной в словах.

Нэри отняла руки от лица и закивала:

— Простите пожалуйста, местари. Это больше не повторится!

— Надеюсь.

Дальнейший путь мы продолжили в молчании: с появлением нэри хаальварны больше не ходили за мной по пятам — видимо, по правилу о равных условиях для претенденток, но покои по-прежнему охраняли. Впрочем, покои всех претенденток охранялись, так что тут условия отбора нарушены не были.

Не успели двери сомкнуться за нашими спинами, а нэри — предложить мне устроиться за столиком, пока суетящиеся служанки накрывали обед, как раздался негромкий стук. Один из хаальварнов вошел в комнату, быстро склонил голову, принося извинение за вторжение.

— Местари Ильеррская, к вам пришли.

— Кто именно? — я вскинула брови.

— Мать нэри Ронхэн.

Удивиться я не успела, потому что из коридора раздались рыдания и громкий, рвущийся голос:

— Умоляю, пустите меня к ней! Умоляю!

Я шагнула вперед, и хаальварн отступил, открывая передо мной дверь. Иртахнессе, чей полный отчаяния взгляд натолкнулся на меня, наверняка было не больше, чем Мэррис, но красные от слез глаза и опущенные уголки губ делали ее значительно старше. Миг — и она рванулась ко мне, падая на пол и обнимая мои ноги.

— Спасите мою дочь, — сквозь рыдания выдохнула женщина. — Умоляю, спасите мою дочь!

— Выйдите, — отрывисто произнесла я.

Коротко, спокойно, но так, что нэри и служанок как ветром сдуло, остался только хаальварн.

— Я не имею права оставить вас одну, местари.

— В таком случае оставайтесь, — не стала пререкаться я. — А вы поднимитесь. Как я могу вас называть.

— Ильмира… Ильмира Наргхорн.

— Что же, местари Наргхорн, — я указала ей на диван. — Садитесь.

Она опустилась, не отводя глаз, словно боялась, что стоит ей разорвать зрительный контакт, и я прикажу выбросить ее из своих покоев.

— Если вы знаете, кто я такая, то вы наверняка знаете и что произошло, — я села напротив нее. Только сейчас отметила, что они с Ронхэн очень похожи: те же черты лица, тот же волос.

— Знаю, — всхлипнула она.

Я смотрела на эту женщину, не представляя, о чем говорить дальше. Знает ли она, что ее дочь убийца? Разумеется, знает, она только что в этом призналась. Знает ли, что благодаря ей чуть не погиб мой брат? Наверняка. Про Ибри — большой вопрос, но если ее допустили к дочери, скорее всего, знает и об этом. Вот только для Ильмиры Наргхорн нэри Ронхэн все равно дочь. Дитя, которое она приложила к груди незадолго после первого крика, и если это дитя выросло убийцей, для нее это ничего не меняет.

— Я сделаю все, что вы скажете, — потухшим голосом произнесла женщина. — Я сделаю для вас все, местари Ильеррская. Только спасите ее…

— Помолчите, — я чуть повысила голос. — Ваша дочь чуть не убила моего брата, местари Наргхорн. Она хотела подставить беременную женщину, которую могли казнить без сожалений. Я понимаю ваши чувства, но даже если бы я могла вам помочь, я бы не стала. Нэри Ронхэн заслужила наказание, и она ответит за то, что сделала.

Женщина сжала пальцы с такой силой, что ткань ее одежд затрещала.

— Значит, нет, — сказала она.

— Нет, — решительно ответила я.

— Муж говорил мне, — усмехнулась она, даже не глядя на меня. — Говорил, что я должна оставить все как есть.

— Ваш муж был прав, — не желая больше продолжать этот разговор, я поднялась.

— Ваш брат… — сказала она, запрокинув голову. — Он жив, верно? Вы живы и та женщина тоже жива?

— Мы живы лишь благодаря счастливой случайности, — мне было нелегко смотреть на нее сверху вниз, но и продолжать этот разговор тоже было нелегко. — Уходите, местари Наргхорн. Не рвите себе сердце.

Она коротко улыбнулась.

Коротко и отрешенно, а потом бросилась вперед. Наверное, я бы не успела среагировать, но успел хаальварн. В мгновение ока он перехватил женщину, вцепившуюся в нож для резки фруктов. Лезвие рассекло одежду вместе с кожей, а после хаальварн вывернул руку женщины, и сталь глухо звякнула о ковры. Не в силах поверить в то, что произошло, я смотрела на расплывающееся по платью иртханессы пятно, а женщина громко, надрывно завыла.

Дверь распахнулась, на пороге появился второй хаальварн, за его спинами маячили перепуганные лица нэри и служанок, а иртханесса, которая обмякла на миг, с силой забилась в руках мужчины.

— Пустите! — с губ ее срывались не то хрипы, не то вой. — Пустите, пустите, пустите! Я хочу умереть раньше, чем моя дочь!

Хаальварн спеленал ее крепко и поволок к выходу, под испуганные ахи служанок, и только тут до меня дошел смысл ее слов.

— Стойте! — крикнула я, в два шага догнала тащившего Ильмиру воина и заглянула ей в лицо: — Вы сказали: умереть?

Женщина подняла на меня мертвые глаза.

— Не говорите, что вы этого не знали, местари Ильеррская, — теперь она мое имя выдохнула как проклятие. — Говорят, что местар Даармархский помешался на вас. Говорят, что он готов на все, о чем вы только его попросите. Моя дочь умрет, а вы будете с этим жить! Живите и наслаждайтесь, но рано или поздно вы поймете, что такое утрата. Поймете, когда лишитесь самого близкого человека в мире.

— Ваши пожелания несколько запоздали, местари Наргхорн, — я посмотрела ей в глаза. — Я уже лишилась матери и отца, и я знаю, что такое утрата. Знаю, как никто другой. Уведите ее.

Развернувшись, я направилась на балкон и не обернулась, когда за моей спиной хлопнула дверь.

— Местари… — осторожный голос Фархи за спиной. — Местари, все хорошо?

— Все, — коротко отозвалась я.

— Вы позволите накрыть обед?

— Пусть накрывают.

За время нашего разговора я ни разу не обернулась. Вцепившись в перила, позволяла ветру подхватывать выпущенные из косы пряди, отбрасывать их за спину и снова осторожно вытягивать, словно руки умелой служанки делали мне прическу.