Небо и земля. Том 1

— М-м-м… когда же я в последний раз пробовала апельсины? — задумалась Эммалиэ. — Лет пять назад, до войны.

— А нам давали в школе на каждое Свежелетие.

Яблоки оказались пресноватыми, но сочными.

— Наверное, рвали недозрелыми, чтобы не испортились в дороге, — предположила Эммалиэ.

Оба яблока достались Люне, съевшей нарезанные дольки с большим удовольствием.

— Я видела брата на экране. А может быть, это не он. Чтобы подтвердить, нужно ехать в Даганнию. Как думаете, эта… Кетиминь и всё, что показали в фильме — не фальшивка?

— Она амидарейка, без сомнений. Но говорила то, что нужно победителям.

— И дети там были… как Люня. Не плакали, а играли. И там светит солнце, а люди одеты по-летнему.

— Даганния — южная страна, там климат мягче и теплее. Что ты надумала? Отправишься к брату?

— Не знаю. Не уверена в том, что это он. Будь я одна, то, возможно, рискнула бы. А ехать с Люней в неизвестность… Зато знаю название города. Нужно записать, пока не забыла.

Смесь сушеных овощей стала полезным подспорьем в рационе. В каше разварились морковка, сельдерей, капуста, зеленый горошек и прочие неведомые кубики и дольки. И опять дочка капризничала, выразив недоверие странным и невкусным кусочкам. Пришлось Эммалиэ растереть овощи и перемешать с кашей.

— Жаль, я пропустил показ, — посетовал Имар, вернувшись из командировки. — Наши говорят, снимали в Купитце. Знакомые места. Я бывал там.

Он выглядел воодушевленным. Наверное, и даганны, присутствовавшие в тот день в зрительном зале, испытали ностальгию, ведь многие из них покинули родину в начале войны. Они смотрели на поля, залитые солнечным светом, и предавались воспоминаниям. Эх, бросить бы всё и рвануть домой! А Имара и этого счастья лишили. Вот почему А'Веч надел награды! И прочие военные тоже выглядели торжественно. Тем самым, они отдавали честь отчизне. Стране, чье имя Доугэнна является священным для каждого жителя.

— А вы не соблазнились нашим предложением? — спросил Имар.

Мариаль и Риарили высказались нейтрально, как истинные амидарейки:

— Ваша страна чудесна, но мы любим свою родину.

— Понятно, — ответил он со смешком. — У нас еще есть время, чтобы вас переубедить. А вам, Аама, понравились наши красоты?

— Нам показали поселок, теплицы и завод, — ответила Айями размыто.

— Думаю, в следующий раз привезут что-нибудь поинтереснее. Постараюсь не пропустить, — потер руки Имар.

Кинопоказ и подарки на дармовщинку впечатлили многих жителей. В миграционную службу потянулись люди — вербоваться на работу в Даганнии.

Переводчицы ознакомились с формой типового договора о найме. Из интереса. Бланки принес Имар. Каждый договор составлен на двух языках: левый столбец на даганском, правый — на амидарейском. И надо сказать, грамотный текст, без ошибок. Наверняка над содержанием поработали профессионалы-переводчики, а затем бланки растиражировали и разослали по городам.

— В договоре открытая дата окончания, — сказала Айями, вернувшись вечером домой. — Сколько придется работать на чужаков? Год или два? А может, до конца жизни?

— Слышала о таком, — отозвалась Эммалиэ. — Но даганны уверяют, что расторгнут договор в любое время по взаимному согласию сторон.

— Да, я читала. И всё равно не верю.

Зазывая в Даганнию, победители, тем не менее, подошли тщательно к выдаче миграционных разрешений на въезд в свою страну. Добровольцы проходили вакцинацию, что являлось обязательным условием. Дозу вакцины вводил даганский эскулап. Ставил укол в предплечье и выдавал справку.

— С нами обращаются как с дикарями, — возмущалась Айями. — Боятся, что привезем заразу на их любимую родину. А болезни везде одинаковы.

— Даганны поступают разумно, — заметила Эммалиэ. — Возиться с заболевшими им не резон. Любому работодателю нужны здоровые и трудоспособные работники.

— А старики? Значит, таким как дед Пеалей остается помирать с голоду?

Эммалиэ ничего не ответила. Дед Пеалей был дряхл и немощен. Задолжал всем и вся. И к Айями приходил через день за едой. Стыдился и прятал глаза, но Айями запретила престарелому соседу испытывать неловкость.

— Здоровья вам еще на сто лет, — говорила каждый раз, накладывая кашу в миску. — Приходите, мы всегда вам рады.

Помимо отметки об обязательной вакцинации, в миграционной службе расспрашивали об имеющихся профессиях, а в случае отсутствия образования — о предпочтениях в работе и о других навыках. От ответа зависел выбор пункта назначения. Завлекая добровольцев, даганны организовали бесплатный проезд на поезде. Хотя при всем желании амидарейцы вряд ли смогли бы расплатиться.

— Вас встретят на месте и подробно разъяснят. Счастливого пути, — напутствовал служащий миграционной службы на ломаном амидарейском, вручая разрешение на въезд в Даганнию.

А Айями казалось, что работа в чужой стране — блеф и розыгрыш. Западня. И амидарейцев не ждет ничего хорошего за Полиамскими горами. В такие моменты она злилась — и на Имара, и на А'Веча, и на полковника О'Лигха. И на инженеров, и на дежурного в фойе. Злилась на всех даганнов. Потому что те знали, что ожидает Амидарею, но предпочитали помалкивать.

День с его заботами заканчивался, и Айями засыпала, едва успев положить голову на подушку. Однако когда одолевала бессонница, Айями смотрела на темный квадрат окна, на занавески (не мешало бы постирать, но придется отложить до теплых дней), на люстру, ставшую бесполезной в отсутствии электричества (помыть бы плафон, пыли набралось немерено), на стены с каракулями Люнечки (для детей нет большей радости, чем разрисовать обои тайком от взрослых). Думала о разном — о прошлом и будущем, о брате, о зимних сапогах. О том, как расплатиться с Оламирь. Иногда мысли возвращались к вечеру в клубе. Со временем острота воспоминаний притупилась, и всё ж до сих пор в глубине души что-то трепетно вздрагивало. Но это бывало ночами, а при свете дня реальный заместитель полковника оставался грозным и неприступным. Большим начальником, которому по щелчку пальцев тотчас доставляли желаемое.

Тогда, на площади, Айями вообразила себе невесть что. А на самом деле она — женщина на вечер. Одна из многих, чьи лица не откладываются ни в памяти, ни в сердце. И А'Веч смотрел на неё так же, как и на других горожан. Зато пощечину в машине он запомнил. На всю жизнь. Иначе как объяснить его насмешки и грубое тыканье? Когда задето самолюбие мужчины, он использует любые способы, чтобы унизить и растоптать в ответ. Странно, почему до сих пор не затюкал и не выгнал взашей с работы.

20

Приехав из командировки, Имар вернулся к вежливой сдержанности в общении, словно и не спрашивал об офицерском клубе. Хотя, без сомнений, истолковал верно заминку Айями. А пусть бы и так. Может думать что угодно и высказывать свое "фи". Ей ни горячо, ни холодно от его презрения. Сейчас другая мораль и другие принципы. У амидарейцев два выхода: либо выжить, либо умереть.

И все же Айями исподтишка посматривала на него. Догадался ли Имар о том, кого она "подцепила" в клубе, или господин заместитель поделился подробностями под винишко и танцы накрашенных даганских женщин? Хотя рассказывать необязательно. Сложив два плюс два, можно понять без труда, что предвзятость А'Веча родилась не на пустом месте.