Небо и земля. Том 1

— Мне не понравилось, как он рассказывал об издевательствах, — сказала Айями тихо. — И он не раскаивается.

— Бахвальство, — ответила Эммалиэ со вздохом. — Когда-нибудь он признает, что насилие невозможно остановить насилием.

— Значит, он не сочинял, говоря о… пытках? — голос Айями дрогнул.

— На фронте не расшаркиваются. Правило любой войны: "Убивай и наступай". Но есть жестокость иного рода — бесчеловечная и извращенная. Я уверена, что ни даганны, ни амидарейцы по доброй воле не издевались над пленными.

— Что значит, "по доброй воле"? Разве их заставляли?

— Как знать, как знать, — пробормотала Эммалиэ задумчиво и перевела разговор в иное русло: — Как дела на работе? В последнее время ты какая-то дерганная. Вздрагиваешь из-за резких звуков.

Что ей ответить? Что А'Веч, вернувшийся из длительной командировки, ведет себя так, словно потерял близкого человека. Айями было подумала, что на севере в стычке с партизанами погиб хороший друг господина подполковника. Или в семье приключилось горе. Хотя нет, тогда бы А'Веч бросил все дела и уехал на родину.

Но если нормальные люди предаются скорби, то господин подполковник, наоборот, словно с цепи сорвался, внеся в жизнь гарнизона сумятицу. Точнее, упорядоченность. Он разве что с хлыстом не расхаживал, лупя провинившихся налево и направо. Грозный и мрачный. Земное воплощение Хикаяси, не иначе. Правда, в мужском обличье.

Застращал уборщиц и прачек. И посудомоек с переводчицами. Одним своим видом вызывал парализацию нервной и двигательной системы. Молчал, зато как молчал! Угрожающе. Тревожно. И глядел так… Волки и то добрее смотрят, прежде чем задрать.

— Может, его скоро наградят или повысят? Вот и старается, — предположила Риарили.

— А куда денется господин О'Лигх? — спросила Мариаль.

— Ну-у… будет генералом, — выдвинула версию Айями.

— Наверное, господин А'Веч затевает новую облаву, — сказала простодушно Риарили, а Айями чуть в обморок не грохнулась, услышав.

— Нет, не затевает. До конца месяца уж точно, — заверила Мариаль и почему-то смутилась.

Переводчицы с опаской посматривали из окна. На площади как на плацу выстроились военные, а подполковник расхаживал вдоль шеренги. В какой-то момент он со свирепым видом оглянулся на ратушу, и амидарейки прыснули от окна врассыпную.

Скорей бы Имар приехал. Он защитит. С ним надежно. Достаточно было Имару надолго уехать, и Айями тут же ощутила его отсутствие. Но следует ли Эммалиэ знать об этом?

— Я переживаю не из-за работы, а из-за нашего квартиранта, — сказала Айями. — Устала бояться и думать о том, что с нами станет, если его схватят.

— Если беспрестанно дрожать от страха, сойдешь с ума. Айя, мы выдюжили. И Хикаяси отвадили от парня. Глаза боялись, а руки делали. Нужно надеяться и верить в удачу, но и самим не плошать.

Хорошо бы. Может, Айями и правда преувеличила риск?

Но когда на следующий день помощник господина А'Веча велел подняться на третий этаж, у Айями захолонуло сердце. Неспроста! — озарило страшное подозрение.

И отправилась Айями наверх как на эшафот.

________________________

Хельба* или пажитник — специя с горьковатым вкусом

Мехрем* — содержанка, проститутка

Деза* (жарг.) — дезинформация, ложная новость

Echir, эчир* — покровитель

Аффаит* — особый сорт угля, обладающий высокой теплотворной способностью.

30

"Как упрек на щеке слезинка.

— И умираю.

Нежат лаской опаловы очи.

— И воскресаю.

Я — твой верный оруженосец".

Популярный амидарейский поэт и признанный мастер нерифмованных пятистиший Лекисель писал о великой любви и о своей милой, ставшей ему музой. И о ранней седине из-за потакания бесконечным капризам ненаглядной.

Айями тоже умирала и воскресала, но от страха. Как на качелях: вверх — вниз, вверх — вниз. Язык стал неловким, слова — невнятными. Взгляд метался по сторонам, избегая господина подполковника, и застывал в одной точке. На выщерблинке у края столешницы.

Пугала непредсказуемость. И тяжелый взгляд А'Веча.

Айями ощущала себя мышкой, загнанной котом в угол, хотя господин заместитель не гонял жертву по помещению, а сидел за столом, поигрывая пальцами, сцепленными в замок. Угрюмость хозяина кабинета давила, заставляя втягивать голову в плечи. Айями давно бы распласталась на полу, если бы не стул, на котором она устроилась. И лихорадочно вспоминала, в чем могла провиниться.

— Хочешь что-нибудь сказать? — спросил господин А'Веч грозно.

Кто? Айями?! Нет-нет, и для пущей убедительности помотает головой. Разве не видно, что меньше всего она жаждет болтать по душам? Тем более, душа сейчас находится где-то в районе пяток.

— Я знаю твой секрет, — произнес А'Веч. — О тебе и… о нём, — добавил, помедлив.

Сказал и впился взглядом, следя за реакцией.

На что он намекает? И на кого? Конечно же, на Айрамира! Господин подполковник узнал, что Айями укрывает паренька!

Что делать, что делать? Падать в ноги к А'Вечу и умолять. Плакать, хватаясь за брючину. Стану вашей рабой… Сделаю что угодно, лишь бы не разлучали с дочкой…

— П-простите, так получилось, — выдавила Айями через силу. — Это моя вина.

Видимо, её щеки стали белее снега, потому что мужчина успокоил с кривой усмешкой:

— Не бойся, не трону тебя.

Наверное, она ослышалась. Её прощают?!

— Спасибо, — пробормотала Айями неверяще и промямлила дрожащим голосом: — А… что будет с ним?

Господин А'Веч смотрел с мрачной ухмылкой и молчал. Как он узнал о парнишке? Проще простого. Потому что кто-то донес. А глупая, наивная Айями верила в своих соотечественников. Верила, что солидарность не угасла в сердцах амидарейцев.

Значит, просчиталась. Как и Эммалиэ. Старая и молодая — две самоуверенные дурочки, потерявшие чувство страха.

— И его… не трону, — ответил господин подполковник после паузы, показавшейся вечностью.

Вспотевшие ладони сжали платье в складки. А сердце отказывалось верить услышанному, выскакивая из грудной клетки.

Наверное, господин А'Веч принял донос к сведению и дал указание навести справки. И понял, что амидареец, скрывающийся у переводчицы, — самоуверенный и хвастливый мальчишка, неспособный на разбой и зверское убийство.