Небо на память

— Правильно мыслишь, — оборотень еще сильнее прижал меня к себе, хотя казалось, что крепче уже некуда. Его пальцы нежно поглаживали меня, чуть сжимали кожу, постепенно приближаясь к сокровенному.

Я вдруг поняла, что не знаю как себя вести. Хотелось отдаться во власть этим умелым рукам, почувствовать их прикосновения, изысканность ласк и напористость губ Холгера. Нежность вдруг затопила меня. И я потянулась к оборотню, нуждаясь в его поцелуях, внимании, необыкновенной силе. И Лейф понял меня. Наши губы, а затем и языки соприкоснулись. Я пила Хола как так необходимую мне воду, дышала им, словно шеатар стал последним глотком воздуха, без которого меня не станет, и я просто умру, не в силах быть без него.

— Юлька, — шептал он, непрерывно поглаживания мое тело и сжимая его в крепких и таких теплых объятьях, — моя Юленька… Родная, хорошая, как же я люблю тебя!

А я задыхалась от той нежности, что была в его словах, в его голосе, от всего того, что сейчас происходило между нами. Сама же цеплялась за плечи Хола, за его шею, за ту возможность стать ещё ближе к нему. Как же мне хотелось стать такой же необходимостью для него, как и он для меня, слиться с ним воедино! Ведь иначе меня просто не станет. Холгер пробрался под мою кожу, проник в кровь, достиг сердца. И расположился там навсегда, с каждой минутой всё сильнее закрепляя за собой завоеванные позиции.

Он что-то ещё говорил, чередуя свои нежные признания долгими, тягучими и от этого все более страстными поцелуями. Я же, находящаяся всё в том же положении, пыталась ласкать шеатара, гладить его и трогать, взъерошивать короткие волосы, а так же целовать, целовать, целовать… А когда его палец чуть проник в меня, ахнула от накативших ощущений и ещё крепче уцепилась за оборотня. Похоже, моей выдержке пришёл конец, раз я уже была готова стонать в голос.

— Нет, я больше не могу, прости, — произнёс Холгер и осторожно начал насаживать меня на себя. А озёрная вода тем временем обмывала наши тела, словно убирая всё лишнее и ненужное, что было с нами. Сейчас был только мы, готовые стать единым целым.

Я чуть сжалась, ощутив ту самую боль, про которую так много раз слышала от подруг и читала в книгах. Хол остановился и замер, давая мне возможность привыкнуть к его размерам, а заодно к тем ощущениям, что обрушились на меня лавиной. Потом приподнял меня вверх, но лишь для того, чтобы снова опустить вниз и войти в меня глубже… Не знаю, насколько комфортно чувствовал себя Холгер, ведь ему еще приходилось меня удерживать, что касается меня, то сравнивать получаемое удовольствие было не с кем. Думаю, равных шеатару нашлось бы немного. Ну как сравнить то, что внутри у меня всё то замирало, то жгло огнём, требуя продолжения?! Как передать то ощущение первого оргазма, когда я даже не смогла сдержать собственный стон, да это и не требовалось. С чем сравнить тихий рык удовлетворённого оборотня, когда его руки ещё крепче прижали меня к его телу. А я замерла, ощущая, как его член пульсирует во мне и при этом ловила кайф… Это было несравнимо ни с чем!

Мы замерли, мысленно переживая наше первое сближение. У меня не было сил и желания отпускать шеатара. Да и он, к моей радости, тоже не стремился отодвинуться от меня хоть на миллиметр.

— Как ты? — поинтересовался ирбис, смотря на меня бесконечно синими глазами.

Я лишь кивнула, не в силах произнести: «Замечательно!» или «Нет сил».

— Рад, — улыбнулся Холгер, осторожно целуя меня. — Ну что, продолжим купание или пойдём отдыхать?

— Давай ещё немножко тут побудем, — попросила я, так как уходить отсюда не хотелось. Но ведь нам завтра рано вставать и снова бежать неизвестно куда. А значит, необходимо отдохнуть. Я решила встать на ноги. И шеатар, поняв моё желание, осторожно поддерживал до тех пор, пока мои ноги не коснулись дна.

Я не хотела выходить на берег, предпочитая находиться рядом с Холгером. К тому же желание касаться конкретно этого мужчины после схлынувшего наваждения не угасло. Поэтому я набрала в ладонь воды и полила ей грудь оборотня. Затем проделала это ещё раз. Удовольствие отразилось на лице ирбиса. И я не стала сопротивляться, когда он потянул меня за собой к берегу. Уселся на мели, а заодно притянул меня к себе на колени. Я продолжила свою игру, а мой мужчина совершенно не возражал.

— Знаешь, Юль, — прошептал Холгер, — ты ведь теперь никуда от меня не денешься.

— А раньше у меня был шанс? — подняла с сомнением брови, закусив губу. Ведь вместо того, чтобы спокойно сидеть, шеатар заинтересовался моей грудью, нарочно легонько пощипывая пальцами за соски. Это было так волнительно.

— Думаю, что нет, не было, — ответил оборотень после минуты замешательства, — просто я сам не сразу это осознал. Но теперь ты точно только моя. Мужчины моего рода свою женщину ни с кем не делят.

А я вдруг подумала, что ничего не знаю о семье снежного барса. Вообще ничего! Какие у них обычаи, правила, нормы морали. Мужчины его рода… А женщины? Их у оборотней много? Поэтому ничего удивительного, что с моих губ сорвалось:

— А женщины? Ваши женщины своих любимых с кем-то делят?

Да, Вика ничего такого не упоминала. Но ведь она не шеатар. И есть тот же рас Алекс Дюран, чьи обычаи выходят за рамки моего понимания. Ну, в чём радость, бегать от одной к другой? Разве что тешить собственное эго. Так не факт, что эти мужчины столь умелые, какими они считают себя. Просто женщины их редко видят, вот и восхваляют, чтобы мужик не позабыл к ней дорогу. А будешь ругать, разве он придёт?

— Нет. Для нас существует только одна женщина, — совершенно серьёзно ответил Холгер. — Если, конечно, её почувствовало сердце.

— То есть, — странное дело, я испытывала какую-то затаённую радость, осознавая всё то, с чем делился сейчас со мной ирбис, — заниматься… сексом мужчина вашего рода может только со своей половинкой?

Я почувствовала волнение в тот момент, когда Холгер задумался, явно подбирая слова. Однако сильного разочарования не получилось. Мужчины, они везде мужчины, во всех мирах одинаковые! А как жаль…

— Сексом можно заниматься с кем угодно, — в тон мне ответил Лейф, — а вот любовью занимаются только со своей единственной. Только знаешь, — губы оборотня коснулись моего виска, — быть с кем-то другим уже совершенно не интересно. Когда твоя девочка лучше всех, зачем пытаться затащить в постель кого-то ещё? Ведь с другими ты не испытаешь и трети тех ощущений, что переживаешь со своей парой.

Я ничего не стала отвечать на это признание. Просто промолчала, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. Затрудняюсь сказать, в чём конкретно дело, в нашей связи или в том, что только что озвучил Холгер, но на сердце стало ощутимо теплее.

И в этот самый момент поняла, что снова хочу шеатара. Поэтому привстала, перекинула ногу, а затем снова присела на колени ирбису, на сей раз оседлав его. Не скажу, что тому виной, моя ли распущенность или сама атмосфера, царящая вокруг нас. Не знаю. Но только оборотень всё понял. А его член к этому моменту снова был в полной боевой готовности. Интересно, у людей тоже так? Или им нужно приличное время, чтобы восстановиться.

— Юль, я хочу тебя, очень, — завораживающим голосом подтвердил мои наблюдения оборотень, — только для тебя сейчас это нежелательно. Слишком рано. Будет больно.

— Ты и это знаешь, — пробормотала я недовольно, не понимая как расценивать слова Лейфа. То ли в качестве заботы, то ли опыт у него большой по соблазнению девиц, то ли ему не хотелось повторения… Хотя эрегированный член последнее явно опровергал.

— Знаю, — не стал опровергать шеатар, а мне почему-то вдруг стало очень больно. Словно он изменил мне прямо сейчас и не против повторить! Я захотела немедленно отодвинуться, повинуясь внутреннему порыву. Но Хол не дал. Сильные руки удержали, впрочем, не причиняя боли. — Посмотри на меня! — потребовал ирбис.